За многими хранились книги из тех, что не дело читать людям. Другие закрывали от сторонних глаз диковинные предметы, блестящие странным волшебным светом. Серый частенько перебирал безделушки, дивясь, что даже в подземельях они остаются тёплыми и словно светятся в темноте. Хотя, наверное, это всё волчье зрение. За третьими дверьми бывали клетки и цепи. Их редко использовали — процарапанные полосы на стенах успели запылиться. Но заглядывать в подобные комнаты мальчик не любил. В одном из таких помещений он как-то нашёл огромный горшок с зельем — для новорождённых щенят. Его тоже когда-то таким поили, чтобы не перекинулся ненароком на людях, пока маленький и не понимает. Сейчас уже нет. Он ведь почти взрослый. Ещё немного и побежит по этим коридорам прямиком в лес настоящим матёрым волком. А сегодня можно порезвиться без присмотра, поноситься по бесконечным коридорам, растянувшимся под городом, объединяющим дома всех оборотней Городища.

Мальчик потянул на себя тяжёлые створки.

Серый не поднял взгляда на свой старый дом. Зайти внутрь, стереть пыль со знакомых до боли полок, присесть в любимое кресло, где сворачивался клубочком у маминого живота… нельзя. Дом уже очень давно полуразрушен, а по сей день никто не позарился ни на место, ни на здание. Неужто помнят люди? Или просто зорко следят, не заглянет ли кто к родному очагу? А и незачем туда идти. Лазы в катакомбы из домов завалили в первую очередь. Он сам видел. Тогда. Если кто и сунулся за десяток лет в бывшее жилище волков, наверняка уже ответил перед сумасшедшим городничим. Нужен другой лаз. Тот, что не всякий сумеет отыскать. Вчера он высматривал такой. Они с женой мало не всё Городище обошли, и Серый всё отмечал приметные повороты. Кажется, Фроська так и не догадалась, что он искал. Пусть ей. Хоть раз в жизни он её убережёт. Люди уничтожили почти всё. По крайней мере, всё, что нашли.

Немало времени понадобилось, чтобы отыскать лаз. Мальчишкой именно здесь он пролезал в подземные ходы. Мужчина воровато огляделся, убеждаясь, что никто из горожан не заглядывает в тёмный проулок, быстро раскидал ветки и мусор, и потянул на себя ставшие за годы неподъёмными створки.

Створки отозвались и впустили его внутрь. Серый скользил по заброшенным, одиноким коридорам, протягивающим к нему костлявые пальцы факелов. Мало кому они были здесь нужны в прежние времена, а теперь и вовсе служат подставками для паутины.

Он помнил, как они бежали. Как сражался отец, как плакала мать, пытающаяся прикрыть собственным телом самое ценное, что было в её жизни. Он помнил пьянящий и ужасающий запах крови. Крови волков, которых он знал друзьями и родичами, и крови людей, которые не заслуживали жизни.

Его никогда не учили ненавидеть. Люди слабые и беззащитные, их нужно оберегать. Так учил отец. Когда-то Серый ему верил. Но теперь он знал больше: да, они слабые и беззащитные. А ещё трусливые, грязные, жадные… И это толкает их на ужасные поступки.

Волков оказалось слишком мало. Кто-то сумел бежать, спасая жизни жён и детей. Большинство осталось в этих коридорах. Их тени бы и по сей день блуждали в темноте, пугая воем из-под земли поздних прохожих. Но тела убрали. Лазы засыпали. Дома разрушили. А их имена предали забвению, сделали городской легендой, байкой, полуправдой, достаточно сильной, чтобы заработать монету за донос, но не настолько, чтобы повиниться. Люди позволили себе забыть злодеяния. Сделали их сказкой и перестали стыдиться. Не просто потеряли последнюю частицу магии, а уничтожили её, разорвали на части, сожрали. И теперь всё никак не могли понять, отчего в сердцах так пусто?

Серый готовился ненавидеть людей. Так же сильно, как его тётка возненавидела оборотней. Нет. Сильнее. Он готовился им мстить.

Если бы не эта беззащитная девчонка… Она не позволила ему провалиться в чёрную бездну злобы. Удержала. В день, когда он впервые увидел её, он понял, что должен стать защитником. Тем, кем не достало стать для собственной семьи. Сильным и смелым. Для неё одной. Хотя бы для неё. Для этой маленькой глупой девчонки, ставшей его новым миром. Она должна была знать его героем, а не трусом, каким он оказался.

Серый заглядывал за перекошенные двери, не узнавая. Люди разграбили почти всё. Есть ли надежда?

Тихон оказался прав. Зелье осталось на месте. Чудом уцелев во время облавы, хрупкий глиняный горшочек, накрепко закупоренный, лежал в тёмном пыльном углу среди мусора и черепков. Серый нашёл его по едва уловимому запаху. Оборотень бережно поднял находку, ощущая знакомый терпкий аромат. Никогда прежде он не был так рад его почуять. Теперь с его женой всё будет хорошо. Надо только убраться подальше из этого клятого города, начать новую жизнь и никогда больше не оглядываться назад. Будет у неё дом. Будут и дети. Всё будет. Теперь.

За миг до того, как Серый взбежал по земляным ступеням выхода, кто-то кубарем скатился на него сверху. Горшок с зельем, что мужчина укачивал в ладонях, как ребёнка, отлетел в сторону и разбился на мелкие осколки.

Я бежала. Неслась, обгоняя редкие порывы ветра, и боялась лишь одного: опоздать, найти Серого позже, чем его найдет кто-то другой. Тот, кто не станет гадать, кого в моем муже больше — волка или человека.

Я так и не выяснила, куда Серый собирался идти. Но, кажется, само сердце указывало путь. Что-то тонкое и неуловимое пробивалось сквозь сотни чужих и незнакомых запахов. Едва приметная нить вела меня к мужу, и я бежала. Ох, как я бежала…

Надо было все же смотреть по сторонам. Я с воплем провалилась в какой-то лаз в земле, пересчитала ребрами ступени и уткнулась носом в пол. Кажется, земляной — уж больно вонял сыростью и ещё чем-то неприятно гнилым.

Не успела я сообразить, где оказалась и почему подвал посреди города ещё не облюбовали ушлые торговцы, как чьи-то руки подхватили меня под мышки и попытались поставить на ноги. Я завизжала и забилась. Серому, а руки оказались его, кажется, прилетело по носу. Лучше бы на меня напал охотник. Муж оказался страшен в гневе. Он растерянно осмотрел пустые руки, огляделся по сторонам, увидел какие-то осколки в углу и взвыл так, как если бы я ему хвост отдавила. Никогда ещё муж не был настолько зол.

— Сказано же было не высовываться! — зарычал он, выпуская волчьи клыки. — Ну хоть раз трудно послушать?!

— А ты на это надеялся? — невинно поинтересовалась я, шаловливо трогая заострившиеся уши оборотня. Пушистые. Как у кошки.

Серый беспомощно вздохнул, успокаиваясь, снова загоняя гнев внутрь. Но глаза ярко светились в полумраке:

— Думал, вдруг ты решишь разнообразить наши отношения и хоть раз поведешь себя как взрослая умная женщина.

Я скептически хмыкнула. Серый махнул на меня рукой. Мы, как всегда, друг друга поняли.

— Это ж откуда ты примчалась такая напуганная и как меня нашла?

Я помялась и, перебрав в памяти все, произошедшее сегодня, начала с малого: