— Он ему не обрадовался, но причин для тревогине было. Мы сочли его за еще один выстрел наугад в потемках. Он поговорил сВойлзом, и тот согласился пока не придавать ему значения. Теперь же я неуверен.

— Просил ли президент Войлза воздержаться отпроведения расследования по нему? — медленно спросил Барр.

— Да.

— Это граничит с созданием препятствийправосудию, при условии, конечно, что дело соответствует действительности.

— И что, если оно соответствуетдействительности?

— Тогда у президента возникают проблемы. Яотбывал срок за создание препятствий правосудию и знаю, что это такое. Это всеравно что обвинение в мошенничестве с почтовой корреспонденцией, которое весьмарасплывчатое и довольно легко доказуемое. Ты в этом замешан?

— А ты как думаешь?

— В таком случае у тебя тоже есть проблемы.

Дальше они ехали молча и глядели по сторонам.Коул и раньше рассматривал проблему с точки зрения помех правосудию, но емубыло важно знать мнение Барра. Он не беспокоился по поводу криминальныхобвинений. Президент имел один небольшой разговор с Войлзом, попросил егопоискать пока в другом месте, и все. На уголовщину это едва ли тянет. Коулаужасно беспокоили перевыборы, а скандал с участием такого крупного вкладчика,как Маттис, во время них был бы убийственным. Ему делалось дурно при одноймысли о том, что человек, которого президент знал и от которого принималмиллионы, убрал с помощью денег двух судей Верховного суда, чтобы его приятельпрезидент мог назначить более покладистых людей и он получил бы возможностькачать свою нефть. Демократы от злорадства попадают прямо на улицах. Каждыйкомитет в конгрессе будет проводить слушания. Каждая газета будет даватьпубликации каждый день в течение года. Министерство юстиции будет вынужденоначать расследование, и Коулу придется взять вину на себя и уйти в отставку. Итак должны будут поступить все в Белом доме, за исключением президента.

Это был кошмар неимоверных размеров.

— Нам надо выяснить, соответствует ли делодействительности, — сказал Коул, глядя в окно.

— Если люди умирают, значит, соответствует. Назовимне более подходящую причину для убийства Каллагана и Вереека.

Другой причины не существовало, и Коул зналэто.

— Я хочу, чтобы ты предпринял кое-что.

— Нашел девчонку?

— Нет. Она либо мертва, либо спряталась внору. Я хочу, чтобы ты поговорил с Маттисом.

— Я не уверен, что он есть в «Желтыхстраницах».

— Ты сможешь найти его. Нам надо установитьсвязь, о которой бы президент ничего не знал. Мы прежде всего должны выяснить,насколько все это верно.

— И ты считаешь, что Виктор проникнется ко мнедоверием и поведает свои секреты?

— Да. В конечном итоге да. Ты не коп,понимаешь? Представь, что все это правда и он считает, что вот-вот будетразоблачен. Он в отчаянии и идет на одно убийство за другим. А если ты скажешьему, что эта история попала к газетчикам и конец его близок, и если он намеренисчезнуть, то сейчас самое время? Ты приехал к нему из Вашингтона, понимаешь?Из внутреннего окружения. От президента или что-то в этом роде, как он будетдумать. Он к тебе прислушается.

— О’кей. А если он скажет мне, что это правда?Что это нам даст?

— У меня есть некоторые соображения — все изобласти ликвидации последствий. Первое, что мы сделаем, — это проведем в суддвух любителей природы. Я имею в виду радикалов, с квадратными глазамилюбующихся птичками. Этим мы продемонстрируем, что где-то в глубине тожедобропорядочные защитники окружающей среды. И это прикончит Маттиса с егонефтяными полями и т. д. Мы сможем провернуть дело за считанные часы. Почти одновременнопрезидент призовет Войлза, генерального прокурора и Главного судью и потребуетнемедленно разобраться с Маттисом. Как бы невзначай мы снабдим экземплярамидела каждого репортера в городе, а сами опустимся на дно и переждем бурю.

Барр улыбнулся от восхищения.

Коул продолжал:

— Это будет не здорово, но все же лучше, чемсидеть сложа руки и надеяться, что дело представляет собой плод вымысла.

— Как вы объясните ту фотографию?

— Никак. Она некоторое время будет доставлятьнеприятности, но это же происходило семь лет назад, а люди, случается, выживаютиз ума. Мы представим, что Маттис был добропорядочным гражданином в те времена,а теперь он сумасшедший.

— Он и есть сумасшедший.

— Да, это так. А сейчас он как раненая собака,которую загнали в угол. Ты должен убедить его выбросить белое полотенце испасать свой зад. Мне кажется, он тебя послушает. И я думаю, что мы выяснимчерез него, правда ли это.

— Так как я его найду?

— У меня есть человек, который над этимработает. Я потяну за некоторые ниточки и установлю контакт. Будь готов ввоскресенье отправиться.

Барр усмехнулся, глядя в окно. Ему хотелось бывстретиться с Маттисом.

Движение замедлилось. Коул не спеша потягивалводу.

— Есть что-нибудь по Грантэму?

— Ничего совершенно. Мы слушаем и наблюдаем,но ничего заслуживающего интереса не встречаем. Он разговаривает со своейматерью и парой друзей, но доложить нам нечего. Много работает. В среду онуезжал из города и вернулся в четверг.

— Куда он ездил?

— В Нью-Йорк. Вероятно, работает над какой-тостатьей.

Клив должен был находиться на углу Род-Айленди Шестой улицы ровно в десять вечера, но его там не было. Грэй, в свою очередь,должен был на большой скорости нестись по Род-Айленд до тех пор, пока Клив ненастигнет его, так, чтобы у того, кто следит за ними — если такой на самом делесуществует, — создалось впечатление, что его просто остановили за опасную езду.Он проскочил по Род-Айленд и пересек Шестую на скорости пятьдесят миль в час,ожидая появления синей мигалки. Ее не было. Он развернулся и через пятнадцатьминут вновь пронесся по Род-Айленд. Есть. Он увидел синие огни и прижался кобочине.

Это был не Клив. Это был белый полицейский,который оказался очень возбужденным. Он выхватил у Грэя права, долго изучал ихи спросил, не находится ли он в состоянии алкогольного опьянения. «Нет, сэр», —сказал он. Коп выписал квитанцию и с гордым видом вручил ее Грэю, который сиделза рулем, уставившись на нее до тех пор, пока не услышал голоса у заднегобампера.