На пороге возникла девица в облегающем платье.

– Мне нужна… – начал Сибла.

– Заходите! – Девица схватила его за рукав и затянула внутрь.

– Я хотел… – сказал он, вперив взгляд в здоровяка в деловом костюме.

– Вы у нас впервые? – спросила девица. Её голос утонул в смехе и аплодисментах, донёсшихся сюда, в прихожую, обшитую дубовыми панелями.

Мимо арочного проёма в передней стене пробежала, обмахиваясь ладошкой, девушка в гимнастическом трико. В другую сторону пробежали балерины. Сибланикогда не видел балерин, точнее, не видел живьём, только на афише театра в Ларжетае.

– Вы у нас впервые? – вновь спросила девица.

– Впервые.

– Вход два мора.

– Я хотел спросить.

– Вход два мора, – прогремел здоровяк.

Сибла выудил из кармана монеты и вложил в крепкую руку.

– Вооружён?

Через минуту мясистые пальцы обмотали ремешок вокруг чехла, и чехол перекочевал в шкафчик с номером «66». Сибла хотел было попросить переложить нож в другой шкафчик, но девица, подхватив его под локоть, повлекла за собой.

Длинный коридор, похоже, тянулся через всё здание и с обеих сторон переходил в лестницы, взлетающие на второй этаж. На лестнице, прямо по ходу, целовалась парочка. Девушка в платье с разрезом от пояса закинула ногу мужчине на бедро инепристойно двигала тазом. Смутившись, Сибла заскользил взглядом по двернымпроёмам в боковой стене. В залах полумрак: зелёный, сиреневый, синий. Силуэты людей, столики. В глубине одного зала круглая сцена, пианист, скрипач, балерины, стонущая музыка.

Девица завела Сиблу в соседнее помещение:

– Знакомство лучше начинать отсюда. – И быстро пошла обратно.

Приглушённый свет. На диванах и в креслах шлюхи, вызывающе одетые, в вызывающих позах. Боковая зеркальная стена в полках, сплошь и рядомзаставленных бутылками. Длинный высокий стол, крутящиеся стульчики. С десяток посетителей, потягивающих напитки и лапающих девиц. По ту сторону столасмазливые юнцы в белоснежных рубашках с закатанными рукавами.

Боясь встретиться с кем-нибудь взглядом, Сибла сел на стул, сложил руки настойке бара. К нему метнулся юнец.

– Можешь звать меня Паж, – сказал он. – Перчатки снять не хочешь?

– Нет.

– Послабее или покрепче?

Сибла кивнул, взирая в зеркало. На заднем фоне человек улёгся на диван, тридевицы, вереща, навалились сверху. Сибла посмотрел на своё отражение: что я здесь делаю?

Паж поставил перед ним бокал с чем-то оранжевым. В напитке плавали кусочкиапельсина.

– Оплата сразу или завести счёт?

– Сразу.

– Три мора.

Сибла полез в карман. Два плюс три. Пять моров. Невинное любопытствообходилось в кругленькую сумму. Жалование прачки за неделю. В ресторациях уходили суммы и больше, но там он был сыт и чувствовал себя человеком.

Сделав глоток, Сибла скривился. Крепкое, зараза… Ну вот, полезли мерзкие словечки.

На шею повесилась блондинка:

– Попробуй меня, я слаще.

– Я заплатил только за выпивку, – проговорил Сибла, глядя в зеркало. Видели бы Братья, чем он занимается.

– Тогда я попробую тебя. – Блондинка легонько прикусила мочку его уха.

На голову словно опрокинули ведро мурашек. Мышцы сработали сами по себе. Развернувшись, Сибла чудом не заехал локтём девушке в грудь. Покосился. Онникогда не видел женскую грудь так близко. Глубокий вырез, из платья выпиралисоски, крупные, как горошины.

Блондинка притянула его голову, поиграла языком мочкой уха:

– Если я не идеальна, мы подберём тебе другую девушку.

– Ты идеальна, – промолвил Сибла, с трудом отведя взгляд от ложбинки.

Выпрямив спину, сделал пару глотков. Или напиток стал слабее, или кровь, ударившая во все конечности, погасила градус.

– Ему нужна шлюха с внутренним миром, – промолвила рыжеволосая девушка, опустившись на соседний стульчик. – Мечта любого мужчины. Если что, я говорю осебе.

Блондинка упёрлась рукой в столик и выпятила грудь:

– Угостишь дам выпивкой?

– Мне нужна Найрис, – промолвил Сибла, вновь уставившись на соски.

Рыжеволосая откинула плащ с его ноги и провела ладонью по внутренней стороне бедра:

– Кто такая Найрис?

Сибла заставил себя взять её руку и положить ей же на обнажённое колено:

– Она здесь работает.

– У нас работает Малинка, работает Клубничка, Конфетка, Сахарок… – началаперечислять рыжеволосая.

– Найрис, – повторил Сибла.

– У нас нет имён, красавчик, – проговорила подошедшая брюнетка и дала Пажу непонятный знак. Поверх плеча блондинки протянула Сибле руку. – Я госпожа Ночь.

Сибла сжал её длинные пальцы, да так и замер, поражённый мыслью. Отцу Динане по карману такие женщины. И такие женщины не станут ублажать прыщавогомальчишку в подворотне за два мора.

– Где здесь ещё публичный дом?

Брюнетка мягко высвободила руку:

– Через дорогу, на задворках. Не публичный дом, а гадюшник.

Паж поставил перед Сиблой полный бокал.

– Я не просил.

Юнец с улыбкой пожал плечами:

– Я угадываю желания. С тебя три мора.

Сибла бросил на стол монеты. Чёрт… так они выудят всё до последнего грасселя.

– Глоток, – проговорила госпожа Ночь и увлажнила языком пухлые губы. – Всегоодин глоток, и ты взлетишь к небесам, Белый Волк.

Сибла пригубил напиток. Восхитительный вкус. В голове забилась мысль: здесь нельзя оставаться. Если он задержится хоть на минуту, он останется здесь навсегда.

– Кто лучше всех отсасывает? – прозвучал мужской голос со стороны диванчиков. – Даю сотню.

Воспользовавшись оживлением, Сибла поднялся со стула и, пошатываясь, пошёл к выходу. Что они подмешали в напиток? Выйдя из здания, добрёл до скамьи. Кто-тозабыл свёрток. Усевшись, зубами стянул с рук перчатки, с трудом застегнул ремешок на бедре, поправил чехол, вытащил нож. Вроде бы, не подменили. Чей это свёрток?

В ушах прозвучало: «Кто лучше всех отсасывает?» Сибла еле успел наклониться вбок. Его вырвало. Улёгся на скамью, подсунул свёрток под голову. Мягкий. Что в нём? Сейчас остановятся кроны, и он пойдёт в гадюшник.

***

Сибла топтался на месте, одной рукой прижимая к себе свёрток, второй поглаживая чехол и рукоятку ножа. Две минуты назад он был в престижном районе. Сейчас будто попал в бедную, грязную, тесно застроенную часть города. Домики – одноэтажные и в два этажа – плотно примыкали друг к другу, образовывая капкан, из которого можно выбраться лишь через тёмную подворотню. Фонари здесь не горели. Луна заливала серебристым соком ломаные крыши, серые стены, узкие зашторенные окна и наружные лестницы. Пахло мочой и чем-то прокисшим.