Пипа неуютно поежилась. Ей не понравилсявзгляд Ягуна, который, рассуждая о жертве, не отрывал от нее глаз.

– Чего ты на меня уставился? –буркнула она.

– Жертва, которая все видела своимиглазами… Жертва, которая знает все тайны, все секреты! – напирал Ягун.

Пипа забеспокоилась уже не на шутку. Тем болеечто, кроме Ягуна, на нее уставились уже все.

– Эй! Вы что, магьяки? Я толькопересказывала то, что показывали Шторы! – крикнула она.

– Вот именно! Черные Шторы… Там – вШторах все: и лохмотья принцессы, и меч Персея, и кровь измены, и клубокроковых ошибок. Там все муки и страдания, которые они похитили из чужих снов.Шторы станут искупительной жертвой. Никто не вправе знать темные тайны чужихдуш и тем более, зная, выдавать их, – сказал Баб-Ягун.

Таня задумалась.

– Хорошая идея. Я – за… Если это поможетвернуть преподавателей… – произнесла она.

– М-м-м… Наша комнатка без шторок будетиметь убогий вид. Эдакое провинциальное общежитие института благородныхпедагогинь. Хотя, конечно, лезть в чужие сны хамство… – Гробыня озабоченнопокосилась на Бейбарсова. – Ладно, шут с ними! В колодец их!

– В колодец! – отозвалось несколькоголосов.

Судьба Черных Штор была решена. Шторымеланхолично шевелили кистями. Весь их вид говорил, что они и в Тартаре непропадут. Более того, немедленно примутся подзеркаливать чужие тайны, вампиритькошмары, жадно пить страхи, облепляя человечество липкой паутиной старыхошибок.

* * *

Со стороны Лестницы Атлантов послышался шорох.Семь-Пень-Дыр вскинул перстень, решив, что это вновь полезли наглые хмыри. Нонет… Появившись из-под лестницы, где у них были мастерские, несколько домовыхторжественно внесли в Зал Двух Стихий контрабас. Семеро крепких чернобородыхчеловечков тащили, а один белобородый старичок сидел на контрабасе сверху,поджав ноги. Его красно-сизый, похожий на шишку нос бугрился вдохновением. Этои был мастер. Чернобородые крепыши ходили у него в помощниках и использовалисьв основном для переноски тяжестей.

Мастер был доволен. Контрабас блестел свежимлаком и выглядел ничуть не хуже, чем в день своего создания. Трещину в днище несмог бы найти даже самый придирчивый критик, и ему пришлось бы от досадыудавиться басовой струной. Перстень Феофила Гроттера умиленно замерцал.

– Omnia vincit amor! [13] – воскликнул он с пафосом.

– Невероятно! Они же обещали закончитьего только послезавтра! – пораженно воскликнула Таня.

– Это я попросил их поторопиться. Мнепоказалось, что ждать до послезавтра для тебя слишком долго, – буркнулВанька.

Таня посмотрела на него с благодарностью. Онаотлично представляла, сколько нужно простоять над душой у домовых, чтобы онисделали все быстро и, главное, качественно.

– Ну я полетела! Пожелайте мне ни пуха нипера! – сказала она, сворачивая Черные Шторы, которые показывали тострашные глаза Медузии, то медную плешь Поклепа, то толпу урчащих хмырей,облепивших Пегаса.

– Погоди!

Глеб Бейбарсов подошел к зеркалу. Чистого небавокруг Грааль Гардарики практически не оставалось. Казалось, между вампирами имаготворцами установилось перемирие или, скорее, в бою наступило затишье.Пространство разделилось на два сектора – синий, вампирий, и красный. Синегобыло больше. Вампиры подтягивали все новые силы. Маготворцы пока выжидали. Уних был припрятан в рукаве козырный туз – магоносец «Крошка Цахес». Его,правда, еще не видно было сражающимся, однако вещее зеркало уже ощущало егогрозовое присутствие.

Бейбарсов подозвал к себе Жанну Аббатикову иЛену Свеколт. Шурасик ревниво наблюдал, как все трое шепчутся. Кажется, междуними даже возник спор. Аббатикова сомневалась, но Свеколт и Бейбарсов взяливерх. Жанна пожала плечами и повернулась к Тане.

– Одна ты не прорвешься. А с нами шансесть, – сказала она.

– Felix qui quod amat, defendere fortiteraudet! [14]– растрогался Феофил Гроттер.

Таня покачала головой.

– Зачем вам рисковать? Я не хочу, чтобывы погибли из-за меня.

Лена спокойно посмотрела на нее.

– Если они прорвутся внутрь Гардарики ,нам все равно не остаться здесь, в Тибидохсе. Мы некромаги, а некромагов в пленне берут… Так что лучше погибнуть в бою, чем сгинуть в Дубодаме.

– Вы не боитесь?

– Некромаги не боятся смерти. Мы слишкомхорошо знаем, каким бруском старуха точит свою косу, – сказал Глеб.

Они поднялись на крышу. Таня, проверяя,пошевелила тугой валик свернутых Черных Штор. Некромаги были молчаливы. Передтем как сесть на ступы, Жанна, Глеб и Лена соприкоснулись лбами и простояли такоколо минуты, сцепив руки.

Таня, не понимавшая, зачем они это делают,внезапно ощутила, как у нее закружилась голова. Ее правая рука задрожала.Перстень Феофила Гроттера, надетый на безымянный палец, нагрелся и стал,пульсируя, выбрасывать красные искры. Все это говорило о высочайшейконцентрации темной магии. Лица некромагов были бледными. Казалось, жизнь ушлаиз них, а наружу проступило что-то грозное, страшное, что не имеет названия впривычном человеческом мире.

Наконец некромаги сели в ступы. Непроизвольнаядрожь в Таниной руке унялась, однако перстень продолжал выбрасывать искры. Этоозначало, что внутренний контакт некромагов не разомкнулся.

– Мы будем лететь треугольником, –пояснил Бейбарсов, поворачиваясь к Тане. – Ты должна держаться точно в егоцентре. Ничему не удивляйся и ничего не бойся. С тобой ничего не случится.Главное, помни: ты не должна пересекать границы треугольника, пока я не подамтебе знак или пока хотя бы один из нас не будет сбит. Ни в коем случае!Запомни, от этого зависит твоя жизнь!

Таня хотела возразить, однако Глеб не дал ейтакой возможности. Ступы взлетели, зависнув над крышей. Ей ничего неоставалось, как занять место в центре треугольника.