Он помолчал, а потом добавил, все еще не отрывая кулаков отглаз:

— А ты здорово владеешь кочергой. Если бы я не былготов к нападению заранее, то моя жизнь была бы под угрозой.

— Только угроза исходила не от меня, а от Констанции.

— Значит, все, что ты говорил, правда? — взглянулна него Лоуренс.

— Да, только твое имя в этой истории надо заменить наимя Констанции, — кивнул Криспин.

— Но как ты догадался, что это она, а не я? То, что тырассказал вполне логично.

— То, что Ричарда Тоттла убили в твоем клубе, убедиломеня в твоей невиновности. Я понимал, что даже если ты захотел бы убитьчеловека из-за любви или по какой-нибудь другой причине, то не стал бы этогоделать в своем клубе. Честно говоря, шантаж немного спутал мне карты.

— Мне тоже, — признался Лоуренс. — После тогокак ты пришел ко мне и рассказал про горящие стены, у меня с Гримли состоялсясерьезный разговор. Помниться, как-то за обедом несколько лет назад мыпридумали гениальную схему шантажа, но я тут же отказался от нее, потому чтошантаж — дело грязное и недостойное. Гримли не обладал столь высокиминравственными представлениями и решил применить мою схему на практике, дойдя дотого, что стал шантажировать Констанцию.

— Теперь понятно. А я не мог представить себе, кто,кроме тебя, в состоянии до такого додуматься. Но я всегда знал, что ты нестанешь заниматься шантажом. А как же все-таки с горящими стрелами?

— А, мои ребята делали эту работу для королевы. Этосекретное изобретение, и такие стрелы могли быть только у нас. Поэтому когда тырассказал о пожаре в своем доме, я понял, что это дело рук кого-то из моейорганизации. Но ты не договорил, почему перестал подозревать в убийстве меня?Почему ты решил, что это Констанция?

— По нескольким причинам. Тот человек, который стоял завсем этим, должен был обладать серьезным влиянием на лорда Гросгрейна, а такихлюдей всего четверо: Софи, Бэзил Гросгрейн, Констанция, а через нее и ты. Еслиисключить из списка подозреваемых тебя и Софи, остаются двое, и Констанция изэтих двоих больше подходит для такой роли. Она появилась здесь во время первойоперации фальшивомонетчиков, ей нужен был алхимик, и это единственноеобъяснение ее брака с лордом Гросгрейном. Но у меня не было полной уверенностидо тех пор, пока я не встретился с Бэзилом. Когда у них в доме констебльспросил его о том, где он был во время обоих убийств, он смутился и растерялся,а Констанция пришла ему на помощь, заявив, что он был с ней. Его алиби былоложным, и впоследствии он сам признался в этом, тем самым косвенно признавая ито, что у Констанции тоже не было алиби. Иными словами, она предложила емуалиби, чтобы иметь алиби самой. Когда я узнал об этом, я понял, что она убийцаи фальшивомонетчица.

Наступила долгая пауза, после которой Лоуренс спросил:

— Придя ко мне, ты уже знал, что мы с Констанциейлюбовники. Как ты догадался?

— Мне помогла Софи. Она видела тебя в гардеробнойКонстанции в весьма интимной позе. Софи решила, что это был я, хотя виделамужчину только со спины. Тогда я догадался, что это был ты. Тем более чтонакануне, когда я пришел к тебе, ты писал любовные стихи.

— Ты не мог этого знать, — растерялсяЛоуренс. — Как ты мог увидеть их сквозь стол?

— Никак. Я увидел их на промокательной бумаге на твоемстоле, когда поднялся, чтобы уходить. Стихи неплохие, но тебе следовало бызнать, что «Констанция» лучше рифмуется с «тарантулом», чем с «моей ласковойкуколкой».

Лоуренс не знал, плакать ему или смеяться. Наконец онвымолвил запинаясь:

— Ты поэтому отпустил ее? Из-за меня?

— Я не отпускал ее. Склад окружен королевскимистражниками. Их двадцать. Они пришли, чтобы арестовать ее.

— Выходит, ты действительно Феникс? — изумленноспросил Лоуренс.

— Уже нет, но я был им. Сегодня Феникс выходит вотставку, — ответил Криспин, думая уже о другом. — Но моя отставка,вся моя жизнь не будут стоить ломаного гроша, если я снова не увижу Софи и неисправлю то, что успела натворить Констанция. Давай-ка выбираться отсюда.

— А с чем рифмуется «Софи»? — насмешливопоинтересовался Лоуренс. — Может быть, с…

Поэтическая интерлюдия Лоуренса внезапно прервалась, когдаони открыли дверь комнаты и остолбенели на пороге. Увлеченные беседой, они незаметили, что температура в помещении поднялась, за дверью раздается характерноепотрескивание, и все заволокло едким дымом. Пол, засыпанный порохом, был объятпламенем, грозящим дотянуться до бочек, расставленных по всему складу, ивызвать мощный взрыв.

— Фитиль. Она успела запалить фитиль, прежде чемстражники схватили ее, — сказал Лоуренс, оглядывая стену пламени,преграждающую единственный выход. — Мне не хотелось бы преувеличивать, нопорох — это лишь начало. Стропила напичканы взрывчаткой, достаточной, чтобы навоздух взлетел не только склад, но и вся округа. Если, конечно, онаиспользовала все, что просила меня достать.

Криспин в ужасе взглянул на него.

— Не надо на меня так смотреть. Я же уже все объяснилтебе. Она сказала, что хочет уничтожить лабораторию мужа, чтобы навсегдаизбавиться от тяжелых воспоминаний. Она хотела, чтобы мы начали наши отношенияс чистого листа, порвав все связи с прошлым.

— Понятно. — Криспин посмотрел на пламя. —Ты, конечно, понятия не имеешь, как должна сработать взрывчатка?

— Очень просто. Со стропил свисает фитиль. Когда пламяразгорится и поднимется выше, фитиль загорится. А когда рухнет крыша, взорветсявсе остальное.

— Значит, у нас столько времени, сколько понадобитсяогню, чтобы запалить фитиль.

— Точно. Но я не стал бы слишком беспокоиться, потомучто огонь не поднялся еще и на четверть расстояния до потолка.

Они захлопнули дверь и одновременно бросились к серединекомнаты.

— Люк в крыше — наш единственный шанс наспасение, — сказал Криспин, и Лоуренс с ним согласился. От него ихотделяло несколько саженей, но подобраться к нему напрямик было ??евозможно,поскольку он располагался над емкостью с известью. Оставалось влезть настропила, проползти по ним и выбраться через люк наверх.

— Здесь есть веревка? — спросил Криспин, стягиваярубашку из-за невыносимой жары.

— Да. Вон там.

Они действовали молча и быстро. Криспин подвинул стол насередину комнаты, Лоуренс поставил на него друг на друга два стула, закрепив ихверевкой. С этой пирамиды Криспин почти дотянулся до стропил.

— Не хватает нескольких футов, — с досадойвымолвил Криспин, вытягиваясь изо всех сил. И вдруг словно по волшебству этифуты появились. Криспин ухватился за стропила обеими руками и посмотрел вниз.Оказалось, что Лоуренс встал на стул и приподнял его за ноги.