– Ладно, – сказал Мальоре. – По рукам. Но это в последнийраз, Доуз. Если я еще раз увижу тебя или хотя бы услышу твой голос по телефону,можешь забыть о нашей сделке. Я не шучу. У меня слишком много своих проблем,чтобы я ввязывался в твои.

– Согласен. Условие принято. Он протянул руку, не будучиуверенным, что Мальоре согласится пожать ее. Мальоре согласился.

– Я не вижу в твоих действиях никакого смысла, – сказалМальоре. – Как мне может быть симпатичен человек, действия которого мненепонятны?

– Это бессмысленный мир, – ответил он. – А если ты в этомсомневаешься, то просто подумай о собаке мистера Пьяцци.

– Я думаю о ней очень часто, – сказал Мальоре.

Он взял с собой конверт с чековой книжкой, вышел из дома иопустил его в ближайший почтовый ящик. Вечером он пошел в кино на фильм«Изгоняющий дьявола», потому что в нем играл Макс фон Зюдов, а Макс фон Зюдовему всегда очень нравился. В одной из сцен маленькую девочку вырвало в лицокатолическому священнику. В задних рядах захохотали.

Ему позвонила Мэри. Голос ее звучал облегченно и весело, иэто значительно упростило разговор.

– Ты продал дом, – сказала она.

– Точно.

– Но ты еще там.

– Только до субботы. Я снял большую ферму за городом. Хочупожить там немного, собраться с мыслями.

– Ох, Барт. Это так замечательно. Я так рада. – Он понял,почему все шло так гладко. Она просто притворялась. На самом деле, она была нирада, ни расстроена. Ей было уже все равно. Она выбросила его из своей жизни. –Я хотела спросить по поводу чековой книжки…

– Да.

– Ты разделил деньги ровно пополам, верно?

– Да. Если хочешь проверить, можешь позвонить мистеруФеннеру.

– Нет, что ты! Я не это имею в виду. – Он почти видел, какона протестующе вскинула руку. – Я хочу сказать… Раз ты вот так разделилденьги… То значит ли это… Она выдержала искусную паузу.

Правильно, сука, в самую точку, – подумал он.

– Да, – сказал он. – Развод.

– А ты хорошо подумал? – спросила она преувеличеннозаботливым, фальшивым тоном. – Ты действительно…

– Я думал об этом очень много.

– И я тоже. Похоже, развод – это действительно единственныйвыход из положения. Но я не держу на тебя зла, Барт. Вовсе нет.

Господи, неумеренное чтение женских романов дает о себезнать. А теперь она скажет мне, что вернется в университет. Он был удивленподкатившим к горлу ощущением горечи. Он-то думал, что уже миновал эту стадию.

– Чем ты будешь заниматься?

– Я вернусь в университет, – ответила она, и на этот раз вее голосе не было ни капли фальши. Он был звонким, взволнованным. – Я раскопаласвою старую справку об обучении – она провалялась все это время у мамы начердаке вместе с моей старой одеждой. Представляешь, мне надо сдать всего лишьдвадцать четыре зачета! Барт, это всего лишь год учебы, не больше!

Он представил себе, как Мэри ползает по чердаку в доме своихродителей, и образ этот наложился на воспоминание о том, как он ошарашено сиделперед ворохом чарлиной одежды. Усилием воли он отогнал от себя эту картину.

– Барт? Ты меня слышишь?

– Да. Я рад, что ты уже не чувствуешь себя связанной.

– Барт, – сказала она с упреком.

Но уже не было никакого смысла в том, чтобы огрызаться нанее, дразнить ее, унижать ее. События зашли слишком далеко. Укусив, собакамистера Пьяцци двигается дальше. Эта мысль показалась ему забавной, и он издалтихий смешок.

– Ты плачешь, Барт? – Голос ее звучал нежно. Фальшиво, нонежно.

– Нет, – ответил он.

– Барт, я могу что-нибудь для тебя сделать? Если да, тоскажи что, и я сделаю это.

– Нет, я думаю, со мной все будет нормально. Послушай,насчет этого развода… Кто подаст заявление? Ты или я?

– Мне кажется, будет выглядеть лучше, если это сделаю я, – сказалаона робко.

– Хорошо.

В разговоре наступила пауза.

– Ты спал с кем-нибудь, с тех пор как я ушла? – спросила онанаконец. Ему показалось, что эта фраза вырвалась случайно, против ее воли.

Он обдумал ее вопрос и способы ответа на него: правда, ложьили отговорка, которая, возможно, заставит ее провести эту ночь без сна.

– Нет, – ответил он. – А ты?

– Разумеется, нет, – сказала она, причем в голосе еезазвучали одновременно и негодование, и удовлетворение. – Я ни за что не пошлабы на это.

– Но ведь в конце концов это случится.

– Барт, давай не будем говорить о сексе.

– Хорошо, – ответил он спокойно, хотя именно она первойзатронула эту тему. Ему хотелось сказать ей что-нибудь приятное, что-нибудьтакое, что осталось бы в ее памяти. Он ничего не мог придумать. Более того, ондаже не знал, действительно ли ему нужно, чтобы она его помнила, во всякомслучае, на этом этапе. Им неплохо жилось вдвоем. Он был уверен, что ихсовместная жизнь действительно была неплохой, потому что он почти ничего непомнил об этих годах, кроме, разве что, сумасшедшей затеи с телевизором.

– Помнишь, как мы в первый раз отвели Чарли вподготовительную школу? – Вопрос вырвался у него сам собой.

– Да. Он плакал, и ты хотел забрать его оттуда. Ты не хотелбросать его там, Барт.

– А ты хотела.

Она принялась опровергать его слегка обиженным тоном, но всясцена уже встала у него перед глазами. Владелицу подготовительной школы звалимиссис Рикер. У нее была лицензия, выданная властями штата, и перед тем какотправить детей домой в час дня она кормила их вкусным горячим ленчем. Школанаходилась в полуподвальном этаже, и ведя Чарли вниз по лестнице (он шел междуним и Мэри, держа их за руки), он чувствовал себя предателем, словно фермер,который успокаивает свою корову по дороге на бойню. Да, его Чарли был красивыммальчиком. Светлые волосы, потом потемневшие, голубые внимательные глаза, руки,которые обрели необычайную проворность уже в младенческом возрасте. Он стоялмежду ними у подножия лестницы и, замерев, смотрел на других детей, которыебегали, кричали, рисовали, вырезали ножницами с тупыми концами аппликации изцветной бумаги – их было так много. Никогда еще Чарли не выглядел такимуязвимым, как в этот момент, наблюдая за другими детьми. В его глазах не было нирадости, ни страха, лишь одна внимательная пристальность, какая-то отрешеннаязаинтересованность, и никогда он так остро не ощущал своего отцовства, никогдане был так близок к ходу его мыслей. Миссис Рикер приблизилась, улыбаясь, какбарракуда, и сказала: «Нам будет так весело, цыпонька моя!» Ему захотелоськрикнуть ей в лицо, что его сына зовут не цыпонька, а Чарли, но он сдержался. Итогда она протянула ему руку, но Чарли не пошевелился, лишь посмотрел на нее, итогда она сама взяла его за руку и повела к другим детям. Он прошел два шага, апотом остановился и оглянулся назад, а миссис Рикер сказала тихо: