– До свидания, Стив. Ты подумай о Винни Мэйсоне, а я будудумать о том, с кем мне разговаривать, а с кем – нет.

– Не смей вешать трубку! Не смей… Усмехаясь, он повесилтрубку. Даже Стив Орднер оказался в результате колоссом на глиняных ногах.Интересно, кого это Стив ему напоминает? Шарикоподшипники. Земляничноемороженое, украденное из морозильника. Герман Воук. Капитан Квиг, нунаконец-то! А исполнял эту роль Хэмфри Богарт. Он громко расхохотался и запел:

Нам всем бывает нужно кого-то квигнуть,

И если хочешь, Ты можешь квигнуть меня!

Истерический смех продолжал душить его. Ну вот, подумал он,захлебываясь новым приступом, теперь я по-настоящему сошел с ума.

Однако мысль эта его не очень-то расстроила. В конце концов,у сумасшедшего есть свои преимущества. Внезапно он увидел себя со стороны:одинокий мужчина, громко хохочущий в пустом доме, на пустой улице, уставленнойдомами-призраками. Эта картина показалась ему наиболее полным и характернымвоплощением безумия, но в то же время она была настолько смешной, что его хохоттолько усилился. Он смеялся все громче, то захлебываясь визгом, то переходя наглухие, басовые ноты, бессильно мотая головой и едва удерживаясь на ногах.

После наступления темноты он сходил в гараж и принес оружиедомой. В соответствии с инструкцией он сначала сделал из «Магнума» несколькохолостых выстрелов, а потом аккуратно зарядил его. На проигрывателе стоялапластинка «Роллинг Стоунз». Мик Джэггер пел «Одинокого бродягу». Эта музыканравилась ему все больше и больше. Он вообразил себя Бартом Джорджем Доузом,Одиноким Бродягой, Прием Только по Предварительной Договоренности, – изасмеялся.

В патронник «Уэзерби» входило восемь патронов. Они казалисьтакими большими, что вполне могли подойти к среднего размера гаубице. Зарядиввинтовку, он с любопытством оглядел ее, размышляя о том, действительно ли онатакая мощная, как утверждал Грязный Гарри Суиннертон. Он решил сделать пробныйвыстрел на заднем дворе. В конце концов, на улице Крестоллин не осталосьникого, кто мог бы сообщить в полицию о выстреле.

Он надел пиджак и открыл заднюю кухонную дверь. Потом онвернулся домой и взял с дивана небольшую подушку. Включив двухсотваттнуюлампочку на заднем дворе, которой они с Мэри обычно пользовались во времялетних барбекю, он вышел из дома. Снег, покрывший землю, был как раз таким,который он мысленно представлял себе чуть больше недели назад, – нетронутым,незагрязненным, абсолютно девственным. Ни один чудак не ступал своей гребанойногой на этот снег. В прошлые годы сын Дона Аполингера Кенни частенько пробегалчерез их задний двор к дому своего друга Ронни, а Мэри иногда пользоваласьнатянутой между домом и гаражом веревкой, чтобы развесить там кое-какие изсвоих вещей (как правило, интимного характера). Но он сам всегда ходил в гаражчерез другую дверь, и теперь его поразила мысль о том, что с тех пор, как выпалпервый снег, никто не побывал на заднем дворе. Судя по его нетронутому виду,даже собаки здесь не бегали. Ни одного живого существа с конца ноября.

Неожиданно им овладело безумное желание выйти на серединудвора и слепить снеговика.

Однако вместо этого, он прижал подушку к правому плечу, намгновение придержал ее подбородком, а потом упер в нее приклад «Уэзерби».Зажмурив левый глаз, он посмотрел в прицел и попытался вспомнить те советы,которые актеры давали друг другу в фильмах про войну перед высадкой морскойпехоты. Обычно какой-нибудь много повидавший на своем веку сержант вродеРичарда Уидмарка говорил какому-нибудь салабону вроде Мартина Миллера: «Недергай курок, сынок. Дави на него осторожно». Или что-нибудь похожее.

Ладно, Фред. Давай проверим, сумею ли я попасть в свойгараж.

Он осторожно надавил на курок. То, что последовало за этим,не было похоже на звук выстрела. Это был взрыв. На мгновение его охватил ужас:ему показалось, что винтовка взорвалась у него прямо в руках. Но когда отдачейего швырнуло на кухонную дверь, он понял, что все в порядке. Выстрел разнессяпо всей округе странным, рокочущим грохотом, похожим на звук стартующейкосмической ракеты. Подушка валялась на снегу. Плечо обжигала пульсирующаяболь.

– Господи, Фред, – выдохнул он.

Он посмотрел на гараж и едва поверил своим глазам. Внаружной обшивке образовалась дыра, сквозь которую можно было бы подать чашку счаем.

Он прислонил ружье к косяку и пошел по снегу, даже невспомнив о том, что на ногах у него обычные тапочки. Он изучал дыру околоминуты, изумленно отламывая щепки указательным пальцем. Потом он обошел вокруггаража и вошел внутрь.

С внутренней стороны дыра была еще больше. Он посмотрел намикроавтобус. В двери со стороны водителя зияло отверстие, в которое онсвободно мог засунуть два пальца. Металл прогнулся, краска на нем отслоилась.Он открыл дверцу и осмотрел салон. Конечно, пуля попала в противоположнуюдверь, как раз под ручкой.

Он обошел вокруг машины и убедился, что пуля прошила вторуюдверь насквозь, оставив отверстие со злобно торчащими наружу металлическимистружками. Он обернулся и посмотрел на стену. В ней также было отверстие. Надополагать, она до сих пор летит.

Он вспомнил, как Гарри говорил ему, что если попасть из этойвинтовки в оленя, то внутренности разлетятся вокруг ярдов на двадцать. А чтопроизойдет с человеком? Скорее всего, то же самое. Ему стало не по себе.

Он вернулся к кухонной двери, подобрал подушку и вошел вдом, машинально потоптавшись на пороге, чтобы стряхнуть снег и не наследить уМэри в кухне. В гостиной он снял рубашку. Несмотря на подушку, на плечеосталось красное пятно в форме приклада.

Не надевая рубашку, он пошел на кухню, сварил себе кофе иразогрел готовый обед. Поев, он пошел в гостиную, лег на диван и заплакал.Вскоре плач превратился в настоящий истерический припадок. Он попыталсяостановить его усилием воли, но не смог. В конце концов, припадок кончился, ион забылся тяжелым сном. На щеках его серебрилась седая щетина. Во сне онвыглядел старше.

Он проснулся виноватым рывком, испугавшись, что уже утро, ион проспал. Его сон был мутным и темным, как прокисший кофе. После такого снаон всегда просыпался с ватной головой, толком не понимая, кто он и куда онпопал. Винтовка лежала там же, где он ее и оставил, вальяжно раскинувшись намягком кресле. «Магнум» валялся на столике.

Он поднялся с дивана, пошел на кухню и несколько раз плеснулсебе в лицо холодной водой. Потом он поднялся по лестнице на второй этаж инашел чистую рубашку. По дороге вниз он надел ее и заправил в брюки. Он запервнизу все двери. По причинам, в которых он не хотел отдавать себе слишкомподробный отчет, с каждым поворотом замка на сердце у него становилось немноголегче. Он снова почувствовал себя самим собой – впервые с того момента, как этапроклятая дура шмякнулась перед ним на пол в супермаркете. Он положил «Уэзерби»на пол под окном в гостиной. Потом он подтащил к окну мягкое кресло, перевернулего набок и раскрыл коробки с патронами.