– Марк, – перебила его Глафира, – вот черт возьми!.. Вы женичего не знаете! Вы же всю эту историю… душещипательную… придумали! Или этоРазлогов вам так рассказал?

– Ничего он мне не рассказывал! Только у меня есть глаза,Глафира Сергеевна! Я знаю его сто лет. И знаю, что вы замучили его!

– Это он меня замучил!

– Потом вы нашли какого-то светского хлыща и пустились вовсе тяжкие…

– Разлогов первый начал! – Выговорив это вслух, ну чтоРазлогов первый начал, Глафира с ужасом поняла, что сейчас зарыдает, а рыдатьбыло никак нельзя. Нельзя! – Он даже старательно объяснил мне, что каждый сампо себе. Я сама по себе, а он сам по себе! И тогда у нас с ним все получится, аесли я буду приставать к нему со своей любовью, все моментально закончится! Этоон мне так сказал, Марк!

– Все вы врете! Вам нужны только его деньги и больше ничего!

Почти то же самое несколько часов назад ей говорил ДэнСтолетов. Вот ведь странность какая! Он говорил, что жить за «бабки»унизительно, и упрекал ее в том, что на вид она «благородная», а на самом делетакая, как все! То есть худшая из обманщиц, ибо врет не только своей сутью, нои, так сказать, внешним видом. У обманщицы на лице должно быть написано, чтоона обманщица, а у Глафиры на лице написано, что она «благородная».

– Вы убили Разлогова, Глафира?

– Она не могла, Марк Анатольевич, – вдруг сказала Варя. – Яже вам говорила! Помните про телефон?!

– Телефон? Какой телефон? – не поняла Глафира, и Варя сталаобъяснять про кинолога Лену Степанову, мастифа, отданного на передержку, проперепутанные номера, старый и новый.

– Кто-то позвонил ей с вашей старой трубки, представилсявами и попросил забрать собаку, – говорила Варя, а все слушали оченьвнимательно. – Этот кто-то знал, что вы уезжать собрались, что на участкеникого не будет. Ну ни вас, ни Разлогова, когда Лена приедет за собакой. Ленасобаку забрала, и путь оказался открыт. Ну в смысле собаки можно было неопасаться.

Варя мельком взглянула на Волошина, а потом опять уставиласьна Глафиру.

– Вряд ли Глафира Сергеевна стала бы звонить со своегостарого телефона! Если бы ей нужно было скрыть свой звонок, она бы уж точно ссобственного телефона не звонила! Ни с нового, ни со старого…

– Подождите, – Глафира обошла стол и плюхнулась на ковровыйдиван, – сейчас, сейчас… Телефон у меня украли, и это было дня за два до смертиРазлогова. И он ругался очень, – она взялась рукой за лоб. – Говорил, шут сним, с телефоном, но ты без связи осталась, и я не могу тебе позвонить. А ты,говорил Разлогов, пока сообрази-и-ишь, что у тебя телефона нет, я отбеспокойства с ума сойду.

Волошин усмехнулся:

– Вы опять врете, Глафира Сергеевна!

Но Глафире было не до него.

– А я Разлогову сказала, что никогда в жизни не терялателефонов, и этот не могла потерять, и, значит, у меня его утащили, и значит…

– Да какая разница, утащили или вы сами потеряли?!

– Большая, Марк! Огромная! – Тут она на секунду замолчала испросила его деловым тоном: – А, собственно, зачем вы приехали? Еще раз датьмне по голове?

Волошин вспыхнул так, что даже его бледный лоб порозовел.

– Мы приехали поменять ключи от сейфов, – объяснила Варя. –По секрету от вас, Глафира Сергеевна. Чтобы вы не догадались.

– Ключи? – удивилась Глафира. Она думала совсем о другом. –Какие ключи?

– Марк Анатольевич перепутал ключи, когда искал в сейфе документы…– начала Варя бодро, осеклась и тоже покраснела.

Уволю к свиньям, подумал Волошин. Если в понедельник все ещебуду жив.

– Документы, – повторила Глафира, – документы в сейфе…Фотографии… Подлог… Бабка умерла сегодня… Дэн, ты звонил Сапогову?

– Нет еще.

– Звони, прямо сейчас звони!

Дэн пожал плечами. Он совсем ничего не понимал, но зналсовершенно точно, что должен защищать Глафиру от этого бледного сумасшедшегомужика, похожего на средневекового инквизитора.

– Марк, какие документы вы искали?

– Важные, – буркнул Волошин. – Очень.

– Нашли?

Это был странный вопрос, и Волошин быстро на нее посмотрел.

– Нет. Не нашел. Их нигде нет, ни здесь, ни на работе. А этоне просто листочек бумаги, а довольно увесистая папка. Вы их забрали, Глафира?

– Если речь идет о собственности на землю под Иркутском, тонет. Я не забирала.

– Вы… знали об этих документах?

– Конечно. Мне Разлогов говорил.

Волошин взялся холодной рукой за свое холодное сердце.

– Разлогов?! Разлогов вам рассказал?!

– Все дело в этой проклятой собственности, – продолжалаГлафира, – и в том, кто ее унаследует, да, Марк?

– Вы все знаете?!

– Господи, да в чем дело-то? – спросила перепуганная Варя. –Глафира Сергеевна, у вас есть валокордин или капли Вотчала?

– Вам плохо?

– Марку плохо, – тихо сказала Варя. – Ему с утра плохо.

– Мне давно плохо, – неожиданно весело объявил Волошин. – Позвольтея сяду.

– Сапогов говорит, Прохоров фотку в номер поставил, –доложил Дэн Столетов издалека, – лично сам.

– Лично сам, – повторила Глафира. – Все ясно.

– Что ясно? – осведомился Дэн. – И что это за бумаги, я непонял!

– Ясно, зачем была нужна та фотография, – Глафиралихорадочно копалась в ящике, вытаскивала и кидала обратно какие-то таблетки вблестящих облатках. – Вот. Нитроглицерин сойдет?

– Мне ничего не нужно.

– Лучше бы валокордин, – тихо попросила Варя. – Давайте ясама поищу.

– Вы же секретарь, да?

– А вы тоже меня… не помните?

– Помню, – копаясь в ящиках, ответила Глафира, – я всепомню, только ничего не понимаю. Или понимаю слишком поздно! Вы знаете Дремова?

– Нашего юриста? Конечно, знаю.

– Позвоните вашему юристу и спросите, какие сделки Разлоговсовершал в последнее время. Только не от имени «Эксимера», а от своегособственного. Ну что-нибудь покупал или продавал! Сделаете?