– Журнал «День сегодняшний», – доложила Варя, и Дэн Столетовчуть не упал вместе со сковородой. – Разлогов купил у Радченко месяц назад.Через неделю можно вступать в права собственности, и Дремов сильно нервничает.

– Вот и все дела, – Глафира улыбнулась Варе. – Разлогов ещедо того, как оформил все документы по покупке журнала, попросил Радченкопоставить в номер материал о его очередной барышне. Радченко позвонилПрохорову, и тот моментально сообразил, как этим можно воспользоваться. Онвообще сообразительный, Прохоров-то!..

– Елкин корень, – сказал Дэн Столетов и почесал в затылке,отчего сделался еще более лохмат. – Корень елкин! А у нас какие-то слухиходили-бродили о смене собственника, но точно никто, конечно… То есть АндрейИльич решил воспользоваться случаем, да? Чтоб тебе продемонстрировать амурытвоего мужа, что ли?!

Глафира кивнула. Про амуры Разлогова слушать ей было тошно.

– Хорошо, – Дэн подумал немного. Вид у него был дикий. –Хорошо, ну допустим… Ну увидела бы ты свое кольцо у этой кошелки Олеси, нуоскорбилась бы до последней степени, ну поняла бы, что муж твой подлец…

– Не просто подлец, а законченный подлец, – вставилаГлафира. – Я бы все это увидела и немедленно от него ушла. Я ведь и таксобиралась, и Андрей… Прохоров об этом знал. Мы это даже обсуждали. Ну что ятак больше жить не могу! Это не жизнь, а какая-то ежедневная пытка.

– Скажите, пожалуйста, – пробормотал Волошин. – Ежедневнаяпытка!.. Можно подумать, что вам было дело до того, как живется Разлогову!

– Перестаньте, Марк! – вдруг очень громким и твердым голосомсказала Варя. – Вы ничего не понимаете! Я бы тоже так не смогла! Особенно еслибы я любила своего мужа!

Все посмотрели на нее, но она выдержала.

Глафира ей даже кивнула, как будто поблагодарила заподдержку.

– Когда-то мы это обсуждали тоже, – продолжала она. –Разлогов любил ясность. Он любил ясность и чтобы все было по правилам! – Онаглубоко вздохнула. – Он сказал мне, чтобы я не лезла к нему со своей любовью, ия перестала к нему… лезть. Я собиралась уйти от него сразу же, после первой жеистории, когда я поняла, что у него… какая-то посторонняя девица, а он сказалмне, чтобы я этого не делала. Он сказал – уйдешь, когда встретишь «мужчинусвоей жизни».

Волошин закрыл глаза.

Он не хотел верить и… верил. Правила, ясность,определенность и «только вперед» – все это было даже не просто похоже наРазлогова, это был как будто сам Разлогов, говоривший сейчас Глафиринымголосом. И Глафиру он вполне мог не отпустить, потому что ему не хотелось… всеначинать сначала, а с ней ему было, должно быть, удобно! И «мужчина жизни» –как раз разлоговское выражение, которое Волошин вдруг узнал.

– И я осталась, – Глафира взяла со стола стакан, из которогоон только что пил, и глотнула. – Не ушла. Не смогла. Конечно, я не верила, чтовсе может как-то наладиться… – Она замотала головой. – Нет-нет, верила, верила!..Я думала убедить его, что лучше меня нет никого на свете, понимаешь, Марк? Чтотолько со мной ему будет хорошо, что я могу быть отличной женой! Очень глупо,да?

– Очень, – подтвердил Волошин растерянно.

– И еще он сказал, что, когда я решу уйти, он даст мне все,чего бы я у него ни попросила. Дом, значит, дом. Квартиру, значит, квартиру. Онже был… честный, черт бы его взял! Таким образом он как бы давал мне понять,что ценит мои усилия на посту его жены. И заплатит мне за работу. Он привыкплатить. Марине он тоже всю жизнь платил за… молчание.

– За какое молчание? – осторожно поинтересовался Дэн.

Глафира махнула рукой.

– И Прохорову я, конечно, рассказала о том, какой Разлогов…благородный! Готов не только меня отпустить, но и дать за мной приданое. Такчто Андрею нужно было только подтолкнуть меня уйти от него. Он и подталкивалкак мог! Только Прохоров не знал, конечно, что в курортную идиллию нафотографии я ни за что не поверю, потому что Разлогов не ездил на курорты сдевицами. Никогда. Не поверю и сразу заподозрю, что это вранье, подлог!

Она немного подумала.

– Вот только, как кольцо попало обратно в нашу спальню?! Ядумаю, что Разлогов увидел его у этой Олеси, отобрал и вернул…

– Так, значит, остается только его жена, да? – спросил Дэн.– Ну раз она законная?

– Да, – твердо сказала Глафира, – и у нее навернякаприпрятано свидетельство о браке! Пройдет полгода, и она заявит права нанаследство. И Веры Васильевны больше нет, а она могла выболтать какие-нибудьтайны! Хотя самое главное она успела мне сказать. Самое главное – это машина сшофером, которой у Разлогова не было и быть не могло!

– Хорошо, – сказал Волошин с трудом. – Хорошо. Пусть так. Нокто тогда звонил и говорил, что Разлогова убили? И кто забрал документы наземлю?! И с кем ты разговаривала тогда на лестнице, после того, как я тебя…ударил? И почему ты так перепугалась, когда я спросил тебя про Иркутск?!

– А ты так и не догадался?

– Нет, черт возьми!

Глафира помолчала.

– Разлогов жив, – тихо сказала она и взяла Волошина за руку,как давеча Варя. – Я должна была разобраться во всей этой чертовщине, и я почтиразобралась, Марк. Мне немножко осталось! Только я теперь не знаю, нужно либыло разбираться, понимаешь? Или лучше было оставить все как есть. Потому чтополучилось… как-то очень страшно.

И она улыбнулась Волошину.

– Я должна была вернуться домой поздно вечером, но явернулась рано. – Глафира ходила вдоль дивана, как-то на редкость неудобно, всевремя задевала стол, на котором стоял одинокий стакан. Стакан подпрыгивал извенел, и Варя в конце концов его приняла. – Я вернулась и нашла его. Конечно,я не поняла, что собаки нет и нет никого из охраны! Это я все уже потомсообразила. Он был без сознания, но жив, не помню, как я это определила.Кажется, я долго пыталась понять, где у него пульс, и, в общем… в общем, этобыло страшно. Я позвонила Долгову, это хирург такой, наш друг.

– Я знаю, – сказал Волошин. Он тяжело дышал и сидел, сильновыпрямив спину.

Глафира кивнула, споткнулась о стол и чуть не упала. Варясунула стакан Дэну, подбежала и отодвинула стол. На нее никто не обратилвнимания.

– Я думала, у него с сердцем плохо стало. У него вид такойбыл. То есть я точно не знаю, как именно должны выглядеть люди, у которыхчто-то с сердцем, но мне показалось, что… так. Он был весь белый, а виски дажекакие-то темные, и веки тоже. Долгов приехал очень быстро, у него больницаздесь недалеко, на Ленинградке. Вдвоем мы затащили Разлогова в машину, и вреанимации Долгов его откачал. Кажется, это уже утром было. Или, наоборот,вечером, я не помню.