— Нет, — ответил Стив. — И судя по тому, что я уже слышал ивидел, такого желания у меня нет.

Открылась дверь и появился мальчик с короткими волосами,бледным лицом. На нем была выпачканная в крови форменная рубашка «Кливлендскихиндейцев». В одной руке он держал фонарик, другой пересчитывал новоприбывших.Стив быстро сообразил, кто перед ним: ключом к разгадке стала рубашка.

— Вы Стив? — спросил мальчик.

Стив кивнул.

— Так точно. Стив Эмес. Это Синтия Смит. А ты — мойтелефонный собеседник.

Мальчик улыбнулся.

— Ты позвонил вовремя, Дэвид. Ты просто представить себе неможешь, как вовремя. Ведь ты Дэвид Карвер, я не ошибся?

Стив шагнул вперед и пожал мальчику руку, наслаждаясь удивлением,написанным на его лице. Мальчик-то тоже изрядно удивил его, дозвонившись потелефону.

— Откуда вам известна моя фамилия?

Синтия взяла руку Дэвида, как только Стив отпустил ее, икрепко пожала.

— Мы нашли ваш «хамви», или «виннебаго», или как тамназывался ваш кемпер. А Стив просмотрел фотографии бейсболистов с автографами.

— Скажи честно. — Стив пристально смотрел на Дэвида. — Тыдумаешь, «Кливлендские индейцы» выиграют мировую серию?

— Не вижу особой разницы, при условии, что мне удастсяпосмотреть хотя бы еще одну их игру, — с легкой улыбкой ответил мальчик.

Синтия повернулась к женщине из прачечной, которую они бызастрелили, будь у них оружие.

— А это…

— Одри Уайлер, — представилась черноволосая женщина. —Геолог-консультант шахты компании «Диабло». Во всяком случае, занимала такуюдолжность. — Она оглядела женский туалет: коробка с бутылками, ящики с банкамииз-под пива, роскошная рыба, плавающая по выложенной грязной кафельной плиткойстене. — А сейчас я и не знаю, кто я. Пожалуй, выжатый лимон.

Она помолчала, переводя взгляд с одного лица на другое, инаконец остановилась на Маринвилле.

— Мы должны выбраться отсюда. Ваш приятель говорит, чтодорога, по которой он приехал сюда, блокирована, но я знаю другую. Она ведет вобъезд вала к шоссе 50. Асфальта там, естественно, нет, но в автопарке стоят сполдюжины вездеходов…

— Я уверен, что ваша информация придется весьма кстати, —перебил ее Маринвилл, — но думаю, на текущий момент мы воздержимся от ееиспользования. — Сейчас он говорил профессионально поставленным, успокаивающимголосом. Таким голосом Джонни обращался к женщинам (исключительно к женщинам,обычно пятидесяти, а то и шестидесяти лет), которые посещали его литературныеклассы. — Потому что сначала мы должны обсудить ситуацию в целом. Пройдемте вкинотеатр. Вас ждет интересное зрелище. Думаю, вы удивитесь.

— Вы сошли с ума? — спросила Одри. — Говорить тут не о чем,надо убираться отсюда. — Она оглядела остальных. — Вы, похоже, не понимаете,что здесь происходит. Этот человек, Колли Энтрегьян…

Маринвилл поднял фонарик и направил его на свое лицо, чтобыОдри как следует разглядела его.

— Как вы можете убедиться, я уже повстречался с этимчеловеком и кое-что понимаю. Пойдемте, мисс Уайлер, нам есть о чем поговорить.Я вижу, разговоры кажутся вам пустой тратой времени, но это не так. Есть такаяпоговорка: семь раз отмерь — один отрежь. Мудрая поговорка. Договорились?

Она не кивнула, но последовала за ним, когда он двинулся кдвери. Стив, Дэвид и Синтия двинулись за ней. А снаружи стонал и завывал ветер.

5

Автомобиль с мигалкой на крыше медленно двигался на север вчернильной тьме, держа путь от вала, что окаймлял Китайскую шахту, к южнойокраине Безнадеги. Ни фары, ни подфарники не горели: тот, кто сидел за рулем,прекрасно видел в темноте, даже в темноте, насыщенной летящим песком и пылью.

Автомобиль миновал лачугу, с которой свалилась вывеска«МЕКСИКАНСКАЯ КУХНЯ». Песок основательно замел вывеску. В слабом свете висевшейнад дверью лампы виднелись лишь отдельные буквы: «…СИКАН…ХН…» Патрульная машинаподъехала к зданию муниципалитета, завернула на стоянку и замерла на том же месте,с которого и уехала.

Сидящий за рулем выключил мотор, но остался на месте,наклонив голову и барабаня пальцами по рулю. Из песчаной пелены вывалилсястервятник и осторожно опустился на капот патрульной машины. За ним последоваливторой и третий. Тот, который прибыл последним, что-то недовольно выговорилсоседям, а потом навалил горку гуано.

Потом все трое уставились на грязное ветровое стекло.

— Евреи должны умереть, — изрек водитель. — И католики.Мормоны тоже. Тэк.

Дверца открылась. Появилась одна нога, потом вторая. Фигура,перепоясанная широким кожаным ремнем, выпрямилась во весь рост и захлопнуладверцу. Под мышкой одной руки водитель держал новую шляпу, в другой руке —ружье, которое Мэри схватила со стола. Водитель направился к парадной двери. Ееохраняли два койота. Оба завыли и подались в стороны. Водитель прошел мимо,даже не посмотрев на них.

Протянутая к двери рука застыла на полпути. Дверь былаприоткрыта. Пусть чуть-чуть, но приоткрыта.

— Какого хрена? — пробормотал водитель и распахнул дверь. Онподнялся наверх, предварительно нахлобучив шляпу на голову и перехватив ружьеобеими руками.

На верхней площадке валялся мертвый койот. Дверь, ведущая ккамерам, была открыта. Водитель шагнул к ней, уже зная, что увидит. Из грудиего вырвался гневный рев. Койоты, оставшиеся внизу, сжались, жалобно завыли итут же обдулись. Сидевшие на капоте патрульной машины стервятники, услышав этотрев, взмахнули было крыльями, но остались на месте, тревожно переглядываясь.

Водителя встретили пустые камеры с открытыми дверями.

— Этот мальчишка, — прошептал водитель. Костяшки пальцев,сжимавших ружье, побелели. — Этот мерзкий маленький наркоман.

Водитель постоял на пороге, затем с бесстрастным лицомпрошел в помещение. Шляпа а-ля медвежонок Смоки медленно поднималась: еетолкали вверх волосы. Волос было куда больше, чем у прежнего владельца шляпы.Из камеры Колли Энтрегьян увел женщину, рост которой не превышал пяти футов ишести дюймов, а вес — ста тридцати фунтов. По лестнице же поднялась увеличеннаякопия этой женщины: рост шесть футов три дюйма, широкие плечи, вес никак неменьше двухсот фунтов. На ней был комбинезон, взятый из раздевалки перед тем,как патрульная машина покинула карьер, который горнорудная компания называлаРэттлснейк номер два, а горожане — Китайской шахтой. Комбинезон чуть жал вгруди и бедрах, но устраивал водителя куда больше, чем старая одежда ЭлленКарвер. Такая же ненужная, как ее прежние тревоги и желания. Что же касаетсяЭнтрегьяна, то водитель оставил себе его ремень, бляху, шляпу и револьвер, чтоболтался теперь у бедра.