— Что это ты делаешь? И зачем ты снял рубашку? Так можноподхватить простуду, температура уже…

— Крысы. — Стив продолжал методично выколачивать комбинезон.Лучше попотеть сейчас, чем жалеть потом. Он все еще слышал, как ломаетсяпозвоночник крысы, еще помнил, каков на ощупь ее хвост.

— Крысы? — Взгляд Синтии заметался по гаражу. — И пауки.Пауки искусали того парня, что…

Внезапно Стив остался один, Синтию как ветром сдуло. Она ужестояла за воротами, обхватив себя руками.

— Пауки, бр-р-р. Я ненавижу пауков. Для меня они хуже змей!— Она злобно глянула на Стива, словно винила его в том, что бензоколонкунаводнили пауки. — Выходи оттуда!

Стив решил, что комбинезон можно уже и надеть. Снял его сгвоздя, хотел было выкинуть монтировку, но в последний момент передумал. Нажалкнопку, опускающую ворота, и вышел к Синтии. Она не ошиблась, действительносильно похолодало. Солончаковая пыль и песок впивались в голые грудь и живот.Стив влез в комбинезон. Немного широковат, но все лучше, чем ничего, подумалСтив. Опять же нигде не жмет.

— Извини. — Она прикрыла лицо рукой, поскольку ветер вочередной раз швырнул в них песком. — Это просто пауки… бр-р-р-р… или какие-тоособенные?

— Зачем тебе это знать? — Он застегнул «молнию» и обнялСинтию. — В грузовике ничего не оставила?

— Рюкзак, но, думаю, сегодня я обойдусь без смены белья. —Тут она улыбнулась. — А как же твой телефон?

Стив похлопал себя по левому карману джинсов, оставшихся подкомбинезоном.

— Я без него никуда.

Что-то побежало по его шее, и он со всего размаху ударил поней рукой, думая о коричневых пауках, выстроившихся у края стола, солдатнеизвестно чьей армии.

— Ты чего?

— Показалось, что по шее кто-то ползет. В путь. Пошлисмотреть кино.

— О! — Синтия говорила голоском маленькой девочки. — Так выменя приглашаете? Благодарю.

2

Том Биллингсли завел Мэри, Карверов и величайшего из нынеживущих писателей Америки в узкий проулок между «Американским Западом» ибулочной. В проулке ветер выл еще сильнее.

— Не зажигайте фонари, — предупредил Ральф.

— Правильно, — кивнул Биллингсли, — но смотрите под ноги. Непоскользнитесь на какой-нибудь банке из-под пива.

Они обогнули кучу мусора. Мэри вскрикнула, когда Маринвиллвзял ее за руку, поначалу не поняв, кто это. Когда же она разглядела егодлинные волосы, то попыталась вырваться.

— Избавьте меня от вашей галантности. Сама справлюсь.

— А вот я — нет. Ничего не вижу. Словно ослеп. — Голос егозвучал теперь иначе. Не смиренно, нет, смирение и Джон Маринвилл — понятиянесовместимые, но более человечно. Мэри прекратила вырываться.

— Койотов не видите? — тихо спросил Ральф.

Она едва удержалась от резкого ответа. Но он впервые неназвал ее мэм.

— Нет. Но я с трудом различаю поднятую к лицу руку.

— Они ушли, — уверенно ответил Дэвид. — Сейчас их, во всякомслучае, нет.

— Откуда ты знаешь? — поинтересовался Маринвилл.

Дэвид пожал плечами:

— Знаю, и все.

И Мэри подумала, что они могут верить ему на слово. В этомбезумном мире другие доказательства и не требовались.

Они завернули за угол. Сзади кинотеатр огораживал заборчик.Но начинался он в четырех футах от стены. В этот зазор и направился Биллингсли,вытянув перед собой руки. Остальные гуськом последовали за ним. Мэри уже началоказаться, что Биллингсли, похоже, сам не знает, куда идет, но тут старикостановился.

— Мы прибыли.

Он наклонился, и Мэри увидела, как старик что-то поднял сземли, вроде бы ящик. Биллингсли поставил этот ящик на другой, залез на них,оказавшись на одном уровне с окном, то ли с матовым, то ли с закрашенным белойкраской стеклом, вытянул руки, взялся за раму снизу и толкнул ее вверх. Окноподнялось.

— Это женский туалет. Будьте осторожны. Подоконник высоко.

И Биллингсли нырнул в окно. Дэвид — за ним, потом Ральф.Маринвилл чуть не упал, карабкаясь на ящики. Он действительно ничего не видит втемноте, подумала Мэри и сказала себе, что никогда не сядет в машину, еслиМаринвилл будет за рулем. Или на мотоцикл. Неужели он действительно хотелпересечь страну на мотоцикле? Если так, Бог любит его куда больше, чемкогда-либо могла бы полюбить она.

Мэри схватила Джонни сзади за ремень, помогая удержаться наногах.

— Благодарю. — Вот тут в его голосе действительнопослышалось смирение. Тяжело дыша, Джонни полез в окно, седые волосы падали емуна лицо.

Мэри быстренько огляделась, и внезапно ей послышалисьголоса.

Разве ты не видел?

Не видел что?

На том знаке ограничения скорости.

И что там?

Дохлая кошка.

Теперь, стоя на ящике, она подумала: Люди, которые говорилиэто, на самом деле призраки, потому что они мертвы. Я — точно так же, как и он.Несомненно, Мэри Джексон, которая отправлялась в эту поездку, канула в Лету. Ита женщина, что сейчас стоит позади заброшенного кинотеатра, — совсем другойчеловек.

Она передала в окно ружье и фонарь, а когда чьи-то рукизабрали и то, и другое, легко нырнула в окно и соскользнула с подоконника напол женского туалета.

Ральф помог ей спуститься. Дэвид включил фонарик, прикрываяего сверху рукой. Мэри сморщила носик: в туалете воняло сыростью и перегаром. Вуглу стояла коробка с пустыми бутылками, а в одной из кабинок — два пластиковыхящика, доверху заполненных банками из-под пива. Тут Мэри почувствовала, чтонеплохо бы облегчиться, пусть даже в такой вони. Да и есть хочется. А что тутудивительного? Последний раз она ела Бог знает когда. Наверняка с той порыпрошло больше восьми часов. Тут ее кольнула совесть: как она может испытыватьголод, если Питер уже никогда больше не сможет поесть. Но Мэри полагала, чтосовладает с чувством вины. Все равно деваться-то некуда, организм требует свое.

— Святое дерьмо. — Маринвилл достал из кармана рубашкифонарь и осветил ящики с банками. — Вот, значит, где вы веселитесь, Томас.

— Мы все убираем каждый месяц, — оправдывался Биллингсли. —Не то что те подростки, которые бесились наверху, пока прошлой зимой не рухнулапожарная лестница. Мы не отливаем по углам и не жалуем наркотики.