Да ладно бы я сама его соблазняла, как какая русалка, на шею вешалась!

Разве можно было на секунду даже предположить, чем обернётся для меня охота ведьмака?

А я ведь уже почти…

А что было бы, если б Индира вчера увидела, как я отвечаю Ралфи взаимностью? Из академии меня б выгнала? Со станции?

И хоть с присвоением статуса «невъездной» не сравнить, конечно, но всё равно… даже представить страшно.

— Волкова?— ректоресса взглянула на меня поверх голубых магических линз и неодобрительно нахмурилась на Наташу, переминающуюся с ноги на ногу за моей спиной.

— Госпожа Индира… — пробормотала пума.

— Оставь нас, — скомандовала секретарше ректоресса, и Наташа послушно прикрыла за собой дверь.

— Чего ты хотела, Волкова? — невозмутимо поинтересовалась ректоресса. Окинув меня холодным и пристальным взглядом, недоумённо приподняла изящную бровь. — Да что с тобой?

— Вы знаете, что со мной, — сдавленным от злости голосом, проговорила я. — Я по поводу моей заявки.

— Ах, вот ты о чём, — мастерски изобразила понимание Индира. — Сочувствую. Что-то ещё?

— Госпожа Индира, я ведь знаю, что это вы.

— Что, прости? — ректоресса посмотрела на меня как на душевнобольную. — Ты хочешь сказать, что я приняла решение за межмировое ведомство? Ты в своём уме?

— Я не говорю, что вы приняли решение, — покачала я головой. — Но вы… Вы же знаете, что для меня этот перевод.

Индира, которая, конечно, прекрасно осведомлена о главной цели моей заявки в силу знакомства с тётушками, а точнее даже, дружбы, если ректоресса вообще способна на оную. Более того, благодаря этой их дружбе меня на вступительных гоняли и в хвост и в гриву и на сессиях было предвзятое отношение: Индира дорожит своей репутацией и не скрывала, что протеже у неё никогда не было и не будет.

— Волкова, я тебе сочувствую, — подчёркнуто вежливым тоном сказала она. — И даже понимаю твоё состояние. Могу освободить от занятий, если хочешь. Слетай домой, отдохни.

Я, не в силах оторвать от неё взгляд, от такой холодной, такой идеальной, с таким бесяще-проницательным взглядом, помотала головой. Индира пожала плечами, мол, чего ещё ты от меня хочешь?

Я понимала, что проиграла.

Ещё до того, как вошла в кабинет, и даже до того, как проснулась сегодня утром.

Мне прислали «красный» отказ.

Независимо от того, что я скажу сейчас и как на это отреагирует Индира, всё кончено.

С мечтой о Террасуоте можно распрощаться.

Но всё же помимо воли у меня вырвалось:

— С господином Ралфи нас связывают сугубо деловые отношения.

Тут уже обе изящные, с лихим изгибом брови ректорессы приподнялись над синей дужкой очков.

— Я рада, что ты держишься в рамках профессиональной этики, Волкова, — кивнула она. — Но не кажется ли тебе, что такое поведение не является чем-то выдающимся, а скорее нормальным. Не ожидаешь же ты какого-то поощрения за то, что, повторюсь, не выходит за рамки должного?

Ректоресса сделала едва уловимый нажим на слове «должного», и именно в этот момент засомневавшаяся было в справедливости своих подозрений я поняла, что всё же была права. Индира ненавязчиво, но очень доходчиво напоминала мне о моём месте.

— Это всё?

— Всё, госпожа Индира, — процедила я. — Вы зря волновались. И зря ревновали.

Сперва брякнула, а потом поняла, что именно брякнула.

Ректоресса поднялась с места одним рывком.

Если даже сидя она умудрялась смотреть на стоящую меня свысока, то сейчас я ощутила себя по меньшей мере блохой, которую вот-вот раздавят. Под ложечкой тревожно заёкало, показалось вдруг, что воздух в просторном кабинете ректорессы заканчивается, а в чёрных глазах высшей ведьмы за синими линзами очков зашевелилась сама тьма.

— Ты забываешься, Марго, — произнесла высшая ведьма таким тихим и обманчиво спокойным голосом, что у меня поджилки затряслись.

— Это вы забылись, госпожа Индира, — отчеканила я, потому что отступать было уже глупо. — Мне ваш Ралфи и даром не нужен. Сами к нему приставили. Хоть и знали, что я к нему в помощницы не стремилась. Может, потому и приставили. Так ваш драгоценный… соотечественник целее, да?

Перед глазами внезапно потемнело, а воздух действительно закончился. Я машинально рванула ворот мантии, но в следующую секунду всё вернулось на круги своя. О вспышке гнева (причём сразу же подавленной) высшей ведьмы напоминал лишь звон в ушах и сухость во рту.

— Повторяю, Волкова, что сочувствую в связи с полученным тобой известием и где-то даже понимаю твоё поведение. Исключительно из уважения к прошлым твоим заслугам забуду всё, сказанное тобой в состоянии аффекта. Можешь пропустить сегодняшние занятия. Это всё, что я могу для тебя сделать. Советую провести освободившееся время с пользой и подумать над тем, как опрометчиво с твоей стороны и, наконец, даже опасно разбрасываться подобными домыслами.

Не говоря ни слова, я покинула кабинет ректорессы, а затем приёмную, под сочувствующим взглядом Наташи. Бросив взгляд на часы, поняла, что опоздала на первую пару на пятнадцать минут. Что у нас сейчас по расписанию?

— Пси-воздействие, — ответил снизу Каспер, который прекрасно понял, о чём я думаю, уставившись в циферблат часов.

Нагнувшись, подхватила котецкого на руки и зарылась лицом в мягкую плюшевую шерсть. Из сострадания котецкий стерпел.

— Да пошёл он, — пробормотала я.

— Поддерживаю, — прорычал британец. — Пусть свой «смерч» себе в задницу засунет. Для ускорения при возвращении на Родину…

Вместо того чтобы идти на первую пару, я направилась в водный ангар. Сидела там, притулившись к упругому, как резиновый мячик, боку Лерки, гладила кряхтящее Чудо-Юдо, который устроился на коленях, вытеснив оттуда Каспера (Каспер, к слову, покинул мои колени с видимым облегчением), слушала пение русалок и иногда трепала по взъерошенным листьям Кристера, непривычно тихого и поникшего.

Ко второй паре с сеансом хандры и саможаления решено было завязывать. Несмотря на разрешение «с барского плеча» на пропуск занятий, ничего, кроме псионики, пропускать я не собиралась.

На артефакторике умудрилась даже каким-то образом получить высший балл, правда, сама так и не поняла за что — тот медальон сам активировался, а на магической зоологии даже отвлеклась. Ни ребята, ни девчонки не дёргали, не пытались выяснить новых подробностей утреннего скандала, только время от времени бросали сочувственные взгляды и подсовывали вкусняшки — чипсы, маффины, пакетики с моим любимым томатным соком… Вкуса я не чувствовала, но внутри становилось немного теплее от заботы сокурсников.