Жест был правильным. Улыбка вернулась на лицо миссисДжилиэн, и она неуклюже потрясла его кисть здоровой рукой.

— Я ничего такого не знаю, мистер Хантон. Боюсь, мой Эндиопять отстанет в учебе, пока я здесь.

— Так что у вас там произошло?

— Мы гладили простыни, и вдруг эта громадина взорвалась —или мне так показалось. Я уже хотела идти домой и выгулять своих собак, когдараздался жуткий взрыв, прямо как бомба. Везде пар, и этот свист. Грохот…ужасно! — к ее улыбке применилась гримаса, — Словно она дышала огнем. Какдракон, понимаете? И Альберта, ну, Альберта Кин, закричала, что что-товзорвалось, и все побежали. Потом Джинни Джексон стала кричать, когда ееобожгло. Я тоже побежала и упала. Не знаю, как все обошлось. Господь спас меняот худшего. Ведь там было триста градусов!

— В газете написано, что вышла из строя паровая линия. Чтоэто значит?

— Это труба, что проходит под той лентой, по которой идетбелье. Джордж — мистер Станнер — сказал, что это, должно быть, перепад давленияв бойлере или что-то вроде того. Там была трещина.

Хантон не мог придумать, что бы еще спросить, и уже хотелуходить, когда она вдруг сказала:

— С этой машиной никогда такого не случалось. А тут — такойвзрыв. Потом эта история с миссис Фроули, упокой Господь ее душу. И еще всякое…Один раз платье Эсси попало в машину, и это могло плохо кончиться. Она едвауспела его выдернуть. Детали оттуда вылетают. У нашего техника, Герта Димента,с ней много возни. Простыни стали застревать в цилиндрах. Джордж сказал, что мысыпем слишком много хлорки, но раньше такого все равно не было. Теперь нашибоятся на ней работать. Эсси даже сказала, что там внутри до сих пор… кусочкиАдели Фроули, и что это святотатство или вроде того. Что на ней какое-топроклятие. Я думаю, это началось, когда Шерри порезала руку в зажиме.

— Шерри? — переспросил Хантон.

— Шерри Уэллет. Очень милая девочка, только после школы.Хорошо работала, но иногда невнимательно. Знаете эту молодежь…

— Она порезала руку?

— Неудивительно. Там есть такие зажимы, которые держаттранспортер. Шерри проверяла их, чтобы увеличить нагрузку и, наверное, думалапро какого-нибудь парня. Вот и порезала палец, — миссис Джилиэн казаласьсмущенной, — А после этого стали выпадать детали. Потом Адель… ну, вы знаете.Через неделю. Как будто машина попробовала кровь, и ей понравилось. Не правдали, у женщин бывают дурацкие мысли, инспектор Хинтон?

— Хантон, — сказал он рассеяно, глядя в стену за ее головой.

По иронии судьбы он встретился с Марком Джексоном впрачечной на полпути между их домами, где полисмен и профессор английскогоязыка часто вели содержательные беседы.

Сейчас они сидели на мягких стульях, пока их вещи крутилисьза стеклянными окошками стиральных автоматов. «Избранное» Мильтона в бумажнойобложке лежало позабытое за спиной Джексона, пока он внимательно слушал рассказХантона о миссис Джилиэн.

Когда Хантон закончил, Джексон сказал:

— Я уже спрашивал, веришь ли ты, что в давилке злой дух. Я итогда шутил только наполовину, а теперь спрашиваю тебя снова.

— Да нет, — сказал Хантон, — Что за ерунда!

Джексон внимательно смотрел на кружащееся белье.

— Живет — не то слово. Скажем по другому — вселился.Существует столько же способов вызывания демонов, сколько и изгнания. Про всеэто написано у Фрезера в «Золотой ветви», и друиды об этом много знали.Началось все еще в Египте, а может и раньше. Но во всех способах можно найтиобщие средства. Чаще всего — кровь девственницы, — он взглянул на Хантона, —миссис Джилиэн сказала, что все началось, когда порезалась Шерри Уэллет?

— Да.

— Тебе надо поговорить с ней.

— Я приду к ней, — начал Хантон, усмехнувшись, — и скажу:«Мисс Уэллет, я инспектор полиции, веду дело гладильной машины, в которуювселился дьявол, и хочу узнать, девушка ли вы.» Думаешь, я после этого успеюхоть попрощаться с Сандрой и дочкой, прежде чем меня увезут?

— Лучше сделать это сейчас, — сказал Джексон без улыбки, — Ясерьезно, Джонни. Эта машина пугает меня, хотя я никогда ее не видел.

— Раз уж ты заговорил об этом, — сказал Хантон, — скажи, какего еще можно вызвать?

Джексон пожал плечами.

— Трудно сразу сказать. В большинстве английских рецептовупоминается земля с кладбища и глаз жабы. В Европе пользовались славной рукой —то ли действительно рукой мертвеца, то ли каким-то наркотиком из тех, чтоприменялись во время шабашей — белладону или ядовитые грибы. Но могли быть идругие.

— И ты думаешь, все эти вещи могли попасть в машину?Господи, Марк, в радиусе пятисот миль не найти и грамма белладоны! Или тыдумаешь, кто-то откопал руку дядюшки Фреда и подбросил ее в машину?

— Если семьсот обезьян будут семьсот лет стучать на машинке…

— …То одна из них напечатает строчку Шекспира, — окончилХантон ворчливо, — Иди к черту. Сегодня твоя очередь забирать белье.

Джордж Станнер лишился руки нелепым образом.

В семь утра в понедельник в прачечной были только Станнер итехник Герб Димент. Они дважды в год смазывали детали давилки до начала работы.Димент на дальнем конце смазывал движок транспортера, думая о том, какойнеприятный у машины вид, когда она внезапно включилась.

Он как раз поднял четыре брезентовых ленты, чтобы добратьсядо мотора, когда они рванулись из его рук, обдирая кожу с пальцев, затягиваявнутрь.

Он отчаянным рывком освободился за секунду до того, какленты затянули его руки в цилиндры.

— Что за черт, Джордж! — крикнул он, — Выруби эту штуку!

Тут он услышал крик Джорджа Станнера.

Это был жуткий, леденящий кровь крик, облетевший всюпрачечную, отражаясь от стальных прессов, от пустых глаз сушилок. Станнерглотнул воздух ртом и опять заорал:

— Господи, она меня схватила! Схватила!

В цилиндры пошел пар. Гладильная машина заскрежетала.Казалось, детали и моторы о чем-то шушукались.

Димент кинулся к другому концу.

Первый цилиндр уже покраснел. Димент глухо застонал. Давилкапродолжала трястись, гудеть и свистеть.

Сторонний наблюдатель мог сперва решить, что Станнер простонагнулся над машиной в несколько странной позе. Но потом он заметил бы егопобледневшее лицо, выпученные глаза и рот, разинутый в непрерывном крике. Рукаисчезла под планкой безопасности; рукав рубашки лопнул и предплечье странновытянулось.