Он отхлебнул теплого чайку, лениво покосился в окно – те трибалбеса все еще трудились, как проклятые, заделывая один из двух уличныхтуалетов в сплошной чехол из металлической сетки. Поблизости бдительно торчалВилли с овчаркой на поводке – старается, зараза, следит, чтобы работяги неугодили в заложники, – черномундирных, надо полагать, еще круче учат ибьют рублем, что логично. Интересно, что новенького придумал герр комендант? Несортир, а сущий сейф получается, на совесть работают, сразу видно, отнюдь непо-совдеповски…

Попытался представить, что сейчас делает обожаемая женушка,но это показалось скучным – выбор у нее небогат, точно так же валяется на нарахи хвастается перед товарками удачно сложившейся жизнью. Нечто вроде прошлогоднейболтовни: когда в приступе ревности нанял частного сыскаря, тот установил«жучки», и пришлось добросовестно (деньги плачены, куда денешься) слушать, какНика по три часа треплется с подружками, такими же игрушками. А вотлюбовничка не отыскалось, что искупало все труды вкупе с прослушиванием пленок…

Гораздо интереснее было попытаться угадать, есть ли сейчас вбараке-карцере любители «особых заказов». Вроде бы Браток видел, как тудакого-то привозили. В карцере, в противоположность рутине общего режима,работали с клиентами индивидуально. И мало что выходило наружу, но вряд ликто-то из владельцев мог предугадать любившую поболтать Катеньку в качествеканала утечки… Кое-что интересное Катенька все же поведала – главным образом омелких шантарских политиканах, которых поневоле знала в лицо. Почему-топоследний месяц в карцер косяком шли как раз мелкие политиканы – со своимиспецифическими требованиями. Широко известная в узких кругах патологическаядемократка Марина Лушкина, валькирия былых перестроенных митингов, уже в третийраз заказывала себе недельку в «сталинском застенке» – что фирма, получивпредоплату, старательно выполняла. По рассказам Катеньки, все обстояло в лучшемвиде – и тупые надзиратели в синих фуражках с малиновыми околышами, и зверь-бериевец,светивший валькирии в глаза настольной лампой, и заседание «тройки», каждый разисправно влеплявшей «десять лет без права переписки», и даже инсценировкарасстрела в сыром подвале с жутким клацаньем затворов и долгими воплями Марины:«Да здравствует демократия! Долой Сталина!» Из карцера Марина выходилапросветленной и сияющей еще и оттого, что всю эту неделю ее исправно подвергалигруппенсексу палачи с малиновыми околышами, а зверь-бериевец примащивал прямона своем столе, что опять-таки, как легко догадаться, было с соблюдениемнадлежащих норм эзопова языка заказано заранее и оплачено сполна.

Сиживал здесь и Андрюша Зубровский – толстощекий юнец,создавший в Шантарске страшную патриотическую партию аж из пяти человек(включая его супругу и престарелую бабушку). Стойкий патриот деньги насодержание своей партии зарабатывал, возя из Турции серебришко и кожаныекуртки, пару раз в неделю читая студентам лекции по истории и пописывая вместных, особо непритязательных газетках. Накопив достаточную сумму, юношаявился в фирму «Экзотик-тур». Легко догадаться, что его желания опять-таки былидовольно специфическими. Г-н Зубровский желал томиться в жидомасонскихзастенках под конвоем носатых и пейсатых сионистов, грозящих предать лютойсмерти борца за светлые идеалы родины слонов. Фирма, оприходовав денежки,разумеется, предоставила и жидомасонов, и пейсы, и даже зеленые беретыизраильских солдат с настоящими эмблемами дивизий «Джерихо» и «Маккаби». Ксожалению, юный национал-патриот смог наслаждаться жидомасонским застенком лишьдвое суток – на большее не хватило денег, цены здесь были, откровенно говоря,рассчитаны не на политических придурков, а на серьезную публику, привыкшую, чтозамысловатые прихоти обходятся дорого… Осталось, правда, в точности неизвестным,заказывал ли молодой политик, чтобы тюремщики его еще и трахали. Злые языкиуверяли, что все же заказывал, но полной ясности не имелось.

Зато достоверно было известно, что театральное действообрело размах и эпичность, почти не уступавшие голливудской версии «Клеопатры»,когда перед мирскими забавами не устоял и шантарский архиепископ Аполлоний,личность знаменитая и весьма своеобразная. Благо доходы позволяли. Неведомыехозяева местного филиала «Экзотик-тура» (посвященный народ давно уже знал, что здесьне более чем филиал, фирма раскинула щупальца в широкие просторы) привыклиничему не удивляться, если имели дело со стопроцентной предоплатой. Облаченныйв рубище и самые настоящие кандалы, Аполлоний сутки томился в яме снатуральнейшими пауками и белевшими в углу костями предшественника, а на другойдень предстал перед инквизиторским трибуналом. Злокозненные иезуиты, вольготнорассевшись за уставленным скоромными яствами и питиями столом в компанииполуголых гетер (Аполлоний в истории был слаб и искренне полагал, что гетеры –это попросту другое название латинских развратных монашек) битых три часауговаривали пленника отказаться от святой православной веры ради латинскогопоганства, стращали орудиями пыток, представленными здесь во множестве, однако ничегоне добились. Пленник красноречиво обличал католическую ересь (при этом безбожнопутая таковую с учением Блаватской), грозил наперсникам разврата божьим судом,в неподдельном рвении гремя оковами и даже плюясь. В конце концов потерявшиетерпение иезуиты приговорили неуступчивого узника к сожжению на костре. Куда иповели во главе многолюдной процессии, состоявшей из иезуитов в капюшонах спрорезями для глаз, гетер в дезабелье, стражников в кирасах и франкмасонов сциркулями (попавших на представление опять-таки из-за слабого знания Аполлониемистории предмета). Имелась весьма внушительная поленница вокруг основательногостолба, к которому мученика приковали. Но до огня дело, разумеется, не дошло –нагрянула православная рать в кольчугах и шишаках и пастыря незамедлительноспасла.

Все это влетело в крутую копеечку, но не в том проблема: проэти забавы прослышал отец Михаил, давний недруг Аполлония, – еще ссеминарских времен, когда, если верить Михаилу, будущий архиепископ, в ту порупопросту Ваня Черемухин, больше бегал по девочкам и кушал водочку, нежелиштудировал отцов церкви. Отец Михаил, воодушевившись перспективой обстоятельнойкляузы в патриархию, попытался докопаться до подробностей, но ничего толком незнал, располагая лишь смутными слухами, а потому не нашел ровным счетом никакихдоказательств. Торжествующий Аполлоний, публично сокрушаясь насчет людскойзлобы, без всякого труда дезавуировал недруга и отбыл освящать новый офискомпании «Панасоник»…

Всю эту историю Вадим знал в подробностях от Катеньки-Ирмы,исполнявшей тогда роль одной из латинских гетер. Ее мастерская игра произвелатакое впечатление на Аполлония, что архиепископ, как тонкий ценитель изящныхискусств, задержался на ночь и до утра, надо полагать, пытался обратитьеретичку в истинную веру (что до этой части рассказа, Катенька лишь досадливофыркнула и обронила: «А еще епископ, козел с фантазией…»)

Одним словом, если проанализировать скудноватые обрывкиинформации (Катя, конечно, знала лишь свой крохотный участок работы), все жеможно было догадаться, что предприятие солидное и приносит своим хозяевамнемаленькие барыши. Визирь даже как-то заикнулся, что имело бы смысл выйти навладельцев и войти в долю. Идея пришлась по вкусу, от безделья ее обсуждалидолго и увлеченно, но потом Доцент мимоходом подкинул мысль, враз изменившуюточку зрения и как-то незаметно прекратившую дискуссию вообще: если рассудить,владельцы данного заведения поневоле становятся и владельцами груды серьезногокомпромата, главным образом связанного с «особыми заказами». А в нашеинтересное время обладание компроматом порой чревато, если ты не генералКоржик. Мало ли что взбредет в голову потаенно резвящимся серьезным клиентам…Словом, лучше не связываться. Большинством голосов вынесли именно такуюрезолюцию. Как человек подозрительный, Столоначальник даже попытался обыскатьбарак на предмет крохотных видеокамер и микрофонов, но его дружно подняли насмех, убедив в конце концов: сама по себе игра в узников никакого компроматаскрывать не может, это не книжки про приватизацию…