Скучно было в бараке – Борман уже подремывал, Браток всевозился с писклявым тамагочи, еще трое куда-то смылись, видимо, пошлипрошвырнуться перед сном (это не возбранялось, чихать было администрации, чтопроисходит внутри лагеря). Очередную «Приму» Вадим вышел выкурить на веранду –довольно обширную, в старые времена для пионеров метража не жалели. Половинастекол, правда, была выбита – похоже, заброшенные строения обладают некой мистическойспособностью разрушаться сами по себе, а пара досок в полу подгнила ипровалилась, если не знать, можно и провалиться туда в полумраке. Все они,конечно, давно с этой ловушкой освоились, так что Вадим уверенно обогнулковарное местечко и пускал дым в окаймленный острыми осколками проемчик, покарядом не нарисовался Столоначальник. Помялся и сообщил:

– Табачок кончился, черт. Из-за отмененной отоварки…

– Любите вы халяву, слуги народные… – проворчалВадим. – Тут лагерь или уже где?

– Ну, лагерь…

– Значит, должен господствовать натуральный обмен. Двесигаретки против звонка.

– Батарейки садятся, а новых нету… – заныл Столоначальник.

– Вольному воля.

– Если недолго… Тогда три.

– Черт с тобой, – кивнул Вадим.

– Ты мне только полупустые не вытрясай…

– Так батарейки ж садятся.

– Ну, одну полупустую еще куда ни шло…

– Доволен?

– Ну.

– Тогда пошли, – сказал Вадим, кивая в сторону чулана,где все они устроили свои захоронки.

Подойдя по скрипящим половицам к полуоткрытой двери чулана,оба констатировали, что кто-то успел их опередить для своих дел. В чуланегорела лампочка, еще тусклее, чем в бараке, явственно послышался веселый голосСинего:

– Ну что ты ломаешься, Машенька, как прости господи?Добродетель взыграла?

Отозвался чуть сварливый тенорок Василюка:

– А вы не слыхивали, любезный, про такую вещь – взаимнуюсимпатию? Надо бы ее иметь, да только у меня ее к вам не просматривается… Невоодушевляете вы меня, уж извините.

– Да чего там… – беззаботно протянул Синий. –А вот такая штука тебя не одушевит?

Звук неслабой плюхи, сдавленное оханье, еще какая-то возня.

Судя по долетавшим отголоскам, последовала еще парочкаударов, кто-то из двоих – Василюк, несомненно – жалобно пискнул, что-то упало,Синий рявкнул не в пример жестче:

– Ломаться будешь, пидарасня корявая! Ну? Да смотри у меня,укусишь – шнифты выткну…

Воцарилось молчание, нарушавшееся лишь многозначительнымизвуками. Оба украдкой заглянули в приоткрытую дверь. Внутри уже наблюдаласьопределенная гармония – Синий стоял с приспущенными штанами, а помещавшийсяперед ним на коленях Василюк исполнял номер, который в древней китайскойтрадиции именовался игрой на яшмовой флейте любви. Нельзя сказать, что чернявыйбыл охвачен неподдельным трудовым энтузиазмом, но вынужден был стараться:тертый человек Синий держал в непосредственной близости от физиономии партнерасамодельный выкидной ножик с напоминавшим скорее шило лезвием. Судя по косымиспуганным взглядам Василюка, действовало неплохо.

Под ногами скрипнула доска. Заметивший нежданных зрителейСиний, ничуть не смущаясь, поинтересовался:

– Что, орлы, в очередь встаете? А то давайте, пока Марья внастроении…

– Да мы так… – определенно смущенно промямлилСтолоначальник, отступая.

– Это вы зря, – пожал плечами Синий и тут жепереключился на чернявого: – Не части, Марья, не части, обстоятельно работай…

Они ждали в отдалении от двери еще минут пять, потом изчулана бомбой вылетел Василюк, притворяясь, будто никаких свидетелей тут и нет,старательно отплевался с веранды и, прямо-таки внутренне кипя, но неосмеливаясь выражать возмущение вслух, убрался в барак. Следом вальяжнопрошествовал Синий, подмигнул:

– Спермотоксикоз нужно снимать. А коли ты Машка, так ужМашка. Зря брезгуете, орлы. Ладно, секретничайте, что там у вас…

И тоже исчез в бараке. Вадим честно подождал снаружи, покаСтолоначальник возился в чулане, что-то шумно передвигая там и чертыхаясь поднос. Наконец появился с черной трубкой изящных обтекаемых очертаний, озабоченнопредупредил:

– Только недолго, батарейки сдыхают…

Вообще-то, он не врал: на подслеповатом экранчике светиласьчерная тройка, батарейки и в самом деле ощутимо подсели. Вадим привычно набралномер, после четвертого гудочка трубка откликнулась тонюсеньким голоском:

– Акционерное общество «Альтаир».

Жанна, разумеется. Работа спорится, не без приятностиконстатировал Вадим. Генеральный директор отсутствует вкупе с директоромкоммерческим, но механизм сбоев не дает, всегда кто-то дежурит даже в стольпозднее время, обоснованно ожидая звонка от босса… Это вам не романтическиевремена первых лет ударной капиталистической стройки, когда их первый офисразмещался в арендованной у Дома пионеров комнатушке, где допрежь того уборщицыхранили швабры…

Омерзительная была слышимость, словно он имел дело с убогимителефонами советских времен (в не столь уж далекие времена порой приходилосьзвонить с левого берега Шантарска на правый через межгород, иначе и недозвонишься). В конце концов Жанна разобрала, что это объявился господинСурганов собственной персоной, хозяин и благодетель, он же царь, бог и воинскийначальник, как говаривали в былые времена шантарские приказчики о своиххозяевах, а хозяева – сами о себе.

Судя по ее докладу, все шло, словно по накатанной колее. Незря говорится, что самый толковый босс – тот, кто сумеет наладить дело так, чтооно будет бесперебойно крутиться и в его отсутствие. Заключенные договоравыполнялись, партнеры пока не подводили, в ближнем, равно как и в дальнемзарубежье все обстояло нормально, грузы двигались, не особенно и запаздывая,все случившиеся кое-где задержки были, в общем, в пределах допустимого. Иглавное, не прозвучало ни одной из условных фраз, давших бы понять, чтослучилось где-то нечто, требующее личного вмешательства. А это безусловныйплюс. Только люди сторонние и непосвященные могут думать, будто крупные фирмыизбавлены от неприятностей. В реальности обстоит как раз наоборот: чем солиднееи круче фирма, тем больше скользких дорожек. Иногда переходишь кому-то дорогу инаступаешь на мозоль, сам того не ведая…

Рядом шумно переминался Столоначальник, кидая умоляющиевзгляды, так что разговор пришлось заканчивать в темпе. Потом Вадим еще паруминут деликатно ждал снаружи, пока собрат по бараку упрячет телефон обратно втайник. И сам, оставшись в одиночестве, занялся своим тайником, устроенным безособых фантазий под металлической флягой, запачканной вовсе уж древней,закаменевшей известкой. В чулан, такое впечатление, сволокли хлам со всегобывшего пионерлагеря. Тайники, честно говоря, устраивали абы как – благо никтоне собирался лазить по чужим – скорее уж ради соблюдения правил игры.