Сидя за столом, я внимательно рассмотрел всех присутствующихи мысленно подвёл итоги.

Если Пуаро прав и действительно сохранил ясность ума, тогдаодин из них — опасный убийца и, возможно, безумец.

Хотя Пуаро не говорил об этом, но я был уверен, что Икс —мужчина. Кто из присутствующих — мужчин мог им быть?

По всей вероятности, не старый полковник Латрелл,нерешительный и слабый. Нортон, с которым я столкнулся, когда тот выбегал издома с биноклем? Вряд ли. Он казался приятным малым, но довольно вялым инеуклюжим. Конечно, многие убийцы были непримечательными личностями иотстаивали свои права именно путем преступления. Их возмущало то, что их незамечают и игнорируют. Нортон мог быть убийцей данного типа, но ведь была ещёего любовь к птицам, а я всегда полагал, что любовь к природе — нравственноздоровая черта в человеке!

Бойд Каррингтон? Исключено! Человек с известным на весь мирименем! Прекрасный спортсмен, государственный служащий, всеобщий любимец!Фрэнклина я тоже опустил, потому что знал, как Джудит уважала его и восхищаласьим.

Майор Аллертон? Я окинул его оценивающим взглядом. Самыйнеприятный человек, которого я когда — либо видел! Он относится к тому типумужчин, которые готовы содрать кожу с родной матери! И всё это прикрыто внешнимлоском изысканных манер. Сейчас он рассказывал о крушении своих планов. Всехразвлекали его унылые благодарности за шутки в свой адрес.

Если Аллертон — Икс, решил я, тогда его преступлениясовершались ради получения доходов любым способом.

Правда, Пуаро не сказал, что Икс — мужчина. Поэтому каквариант я подумал и о мисс Коул. Её движения были неспокойными и резкими —характерные признаки нервозности. В целом же, она выглядела нормально. МиссКоул, мисс Латрелл и Джудит были единственными женщинами за обеденным столом.Миссис Фрэнклин обедала в своей комнате наверху, а её сиделка обедала позже.

После обеда, стоя у окна гостиной и глядя в сад, я мысленновернулся к тому времени, когда увидел Кинсию Мёрдок, молодую девушку скаштановыми волосами, бегущую по лужайке. Как очаровательна была она в своёмбелом халате…

Погрузившись в воспоминания, я вздрогнул, когда Джудит взяламеня под руку, отвела от окна и попросила проводить её на террасу.

— В чём дело? — резко спросила она. Я вздрогнул.

— Дело? Что ты имеешь в виду?

— Ты весь вечер какой-то странный. Что ты сидел, уставившисьто на одного, то на другого?

Это меня взбесило. Я даже не подумал о том, что мысли моитак отражались на лице!

— Я? Просто вспоминал прошлое. Видел призраки, возможно.

— О да. Ты, кажется, был здесь в молодости? Тогда ещё убилиодну старуху?

— Её отравили стрихнином.

— Как она выглядела? В её обществе было приятно или нет?

Я задумался над этим вопросом.

— Она была очень доброй женщиной, — произнёс я медленно. —Щедрой. Много денег тратила на благотворительность.

— О! Этот тип щедрости!

Голос Джудит звучал презрительно.

— Люди здесь были счастливы? — задала она затем странныйвопрос.

Нет они не были счастливы. Это я, по крайней мере, знал,поэтому и ответил:

— Нет.

— Почему нет?

— Потому что они чувствовали себя узниками. Понимаешь ли, умиссис Инглторп были все деньги, и она только выдавала их. У её пасынков небыло личной жизни.

Джудит глубоко вздохнула. Я почувствовал, как сжалась еёрука.

— Это нехорошо, безнравственно. Злоупотребление властью. Этоследует запретить. Старики и больные не должны иметь власти, чтобы держать вруках жизни молодых и сильных. Их нужно связать и отстранить от власти! Этопросто необходимо, хотя бы из чувства эгоизма.

— Старики, — сухо заметил я, — не обладают монополиямитакого качества.

— Я знаю, отец, ты думаешь, что молодежь — эгоисты.Возможно, это так, но это честный эгоизм. По крайней мере, мы хотим делатьтолько то, что хотим, мы не хотим, чтобы кто-то ещё делал то же самое, что имы, мы не хотим быть рабами других.

— Нет, вы просто растаптываете этих людей, если они случайнооказываются у вас на пути!

Джудит сжала мою руку.

— Не будь так зол! В общем-то я тебя не обвиняю — ты никогдане диктовал нам свои условия, и мы благодарны тебе за это.

— Боюсь, — честно признался я, — я бы поступал иначе, еслибы не ваша мать. Это она требовала предоставить вам полную свободу действий,свободу совершать свои собственные ошибки.

Джудит ещё раз сжала мою руку.

— Знаю, а тебе бы хотелось суетиться и кудахтать какнаседке. Я этого не терплю. Ненавижу суету. Но ты наверняка согласишься со мнойв том, что полезные жизни зачастую приносятся в жертву бесполезным.

— Да, иногда так бывает, — признался я, — но нет нужды втаких крутых мерах… Просто кому-то нужно уйти, вот и всё.

— Да, так ли это? Так ли?

Она произнесла эти слова с такой силой, что я взглянул нанеё с некоторым удивлением. Было слишком темно, и лица её не было видно. Джудитпродолжала тихим, встревоженным голосом:

— Здесь так много различных соображений — чувствоответственности, нежелание причинить боль другому человеку, а некоторые людитак беспринципны, они думают только о том, как бы сыграть на этих чувствах.Некоторые люди просто кровопийцы.

— Милая Джудит! — воскликнул я, ошарашенный яростью в еёголосе.

Она, видимо, поняла, что была чересчур взволнована, так какрассмеялась и выдернула свою руку из моей.

— Я, наверное, слишком погорячилась, но я не могу иначе,когда думаю об этом. Видишь ли, мне как-то рассказали об одном деле.., старыйтиран! И вот, когда находится человек, достаточно сильный и смелый, чтобыразорвать этот узел и освободить любимых людей, её называют сумасшедшей. Она —сумасшедшая? Почему? Ведь она сделала самое умное, что только можно былосделать — и самое смелое!

Ледяные мурашки пробежали у меня по спине. Где? Когда? Нетак давно я слышал нечто подобное.

— Джудит, — резко спросил я, — о каком деле ты говоришь?

— О, ты о нём не знаешь! Это друзья Фрэнклинов. Фамилиястарика была Литчфилд. Он был довольно богат, но жаден и морил голодом своихбедных дочерей, не разрешал им никого видеть и никуда ходить. Вот он-то и былсумасшедшим, хотя и не в медицинском смысле этого слова.