– Стащил в доме двоюродного брата.

– Лагерь охраняется?

– Да.

– Значит, ты сбежал?

– Мне дали два часа. После ста дней можновыходить на Два часа, потом надо возвращаться.

– Значит, ты вышел из лагеря, пошел кдвоюродному брату, стащил пистолет, отправился шататься по улицам в поискахкого-нибудь, кого можно убить, и наткнулся на Пампкина?

Текила кивнул:

– Да, так и было. Не спрашивайте почему. Я незнаю.

Клею показалось, что в уголках багрового глазаТекилы скопилась влага – чувство вины, угрызения совести? – но Клей не былуверен. Он достал из портфеля бумаги и просунул их в щель под перегородкой.

– Подпиши там, где отмечено красными галками.Дня через два я приду снова.

Текила не обратил на бумаги никакого внимания.

– Что со мной будет? – спросил он.

– Поговорим об этом позже.

– Когда меня выпустят?

– Наверное, не скоро.

Люди, руководившие центром реабилитации, невидели нужды прятаться от проблем и не предпринимали попыток отдалиться от зонывоенных действий, на полях сражений которой собирали свой печальный урожай.Центр не был ни тихим заведением, расположенным в сельской местности, нитрадиционной клиникой в хорошем районе города. Его обитатели прибывали с улиц ивозвращались обратно на улицы.

Лагерь выходил на северо-западнуюДабл-Ю-стрит, оттуда был виден ряд заколоченных досками двухквартирных домов,которые иногда использовали в своих целях наркодилеры. Неподалеку как на ладонилежала печально известная старая заправочная станция, ныне пустующая. Тамоптовики встречались с розничными торговцами и совершали свои операции, незаботясь о том, что их могут увидеть. По неофициальным данным полиции, напустыре возле заправки находили больше начиненных пулями трупов, чем в любомдругом районе округа Колумбия.

Клей медленно ехал по Дабл-Ю-стрит. Все дверив машине были заперты, руки судорожно впились в руль, глаза стреляли посторонам, уши ожидали в любой момент услышать роковой звук выстрела. Белыйчеловек в этом гетто представлял собой желанную мишень в любое время суток.

Реабилитационный лагерь располагался в старомскладском помещении, давно брошенном последним из тех, кто использовал его поназначению, проклятом городом и купленном на аукционе за несколько долларовкем-то, кто не ставил себе целью извлечение прибыли, но тем не менее виделнекий прок в подобной покупке. Это было несуразное массивное строение,кирпичные стены которого от основания до крыши украшали бордовые граффити, вомногих доступных местах уже замалеванные поверху местными мастерами «настеннойживописи». Здание простиралось на целый квартал. Оконные и дверные проемы,выходящие на улицу, тоже раскрашенные, были наглухо зацементированы, так что нетребовалось ни забора, ни колючей проволоки. Любому, кто задумал бы побег,понадобились бы кувалда, кайло и целый день непрерывного изнурительного труда.

Клей припарковал свою «хонду-аккорд» прямо удома и посидел в машине, размышляя, рвануть ли бегом ко входу или убратьсяотсюда подобру-поздорову. Над толстенной двойной дверью висела маленькая табличка:«Реабилитационный лагерь. Частное владение. Вход запрещен». Будто кто-нибудьмог захотеть сюда войти. Вокруг сшивалась обычная компания типичных уличныхперсонажей: кучка молодых здоровяков с карманами, без сомнения, набитыминаркотиками и орудиями нападения, способными отразить полицейскую атаку;парочка цепляющихся друг за друга алкоголиков – похоже, муж и жена, ожидающиесвидания с кем-то, кто находился в лагере. По долгу службы Клею приходилосьпосещать большинство злачных мест округа Колумбия, и он научился мастерскиизображать, что ничего не боится. «Я – адвокат. Я здесь по делу. С дороги! Нетрогайте меня». Надо признать, что за пять лет работы в БГЗ в него еще ни разуне стреляли.

Он запер свой автомобиль и оставил у самоготротуара, не без горечи подумав, что едва ли даже кто-нибудь из этихголоворезов польстится на малолитражку. Машине было двенадцать лет, и онапрошла уже двести тысяч миль. «Берите, если хотите», – мысленно произнесКартер, затаив дыхание и не обращая внимания на любопытные взгляды дворовойбанды. Тут мили на две вокруг белого лица не встретишь, подумал он, нажимаякнопку дверного звонка.

– Кто там? – проскрипел голос изнутри.

– Меня зовут Клей Картер. Я адвокат. У меня наодиннадцать часов назначена встреча с Тэлмаджем Эксом. – Он четко произнесстранную фамилию, хотя был уверен, что здесь какая-то ошибка. По телефону онспросил секретаршу, как пишется фамилия мистера Экса, и та весьма грубоответила, что это никакая не фамилия. Тогда что же это? Просто – Экс. Понимайтекак знаете.

– Минутку, – проскрипел голос, и Клей осталсяждать снаружи, уставившись в дверь и стараясь не смотреть по сторонам. Слева отнего, совсем близко, послышалось какое-то движение.

– Эй, мужик, так ты адвокат? – последовалвопрос, заданный высоким молодым голосом чернокожего, достаточно громким, чтобырасслышали все.

Клей обернулся и посмотрел в захватанныепальцами солнцезащитные очки своего мучителя.

– Да, – ответил он предельно холодно.

– Не-а, никакой ты не адвокат, – возразилмолодой человек. За спиной Клея стала собираться толпа любопытствующиххулиганов.

– Тем не менее, – выдавил Клей.

– Таких адвокатов, мужик, не бывает.

– Это точно, – подтвердили из толпы.

– Ты что, в самом деле адвокат?

– В самом, – подыграл Клей.

– Если ты адвокат, чего ж ездишь на такойвонючей тачке?

Неизвестно, что уязвило Клея больше: смех,коим сопроводили собравшиеся на тротуаре это замечание, или справедливостьсамого замечания. Своим ответом он лишь усугубил ситуацию.

– На «мерседесе» ездит моя жена, – неуклюжепошутил он.

– Да откуда у тебя жена! У тебя ж кольца нетна руке.