– Знаете, мистер Картер, для нас это еще неконец света. Во многих отношениях жизнь в тюрьме лучше, чем жизнь на здешнихулицах. Я знаю немало парней, которые сделали бы выбор в пользу первой. Жаль.Текила был одним из немногих, кто в состоянии выкарабкаться…

– Почему вы так считаете?

– Потому что у парня есть голова на плечах.Когда мы его «очистили» и привели в порядок, он был страшно доволен. Впервые всвоей взрослой жизни не был под кайфом. Он не знал грамоты – мы стали учитьего. Ему нравилось рисовать – мы его всячески в этом поддерживали. Мы здесь несклонны торжествовать по поводу своих успехов, но Текилой гордились. Он дажеподумывал по понятным причинам сменить имя.

– Вы никогда не торжествуете по поводу своихпобед?

– Мистер Картер, мы теряем шестьдесят шестьпроцентов этих ребят – две трети. Они поступают к нам больные, как бродячиепсы, с мозгами и организмами, истерзанными кокаином и недоеданием, поройумирающими от дистрофии, с кожей, покрытой коростой, с выпадающими волосами –это самые тяжелые наркоманы округа Колумбия. И мы обеспечиваем им нормальноепитание, очищаем организм от наркотиков, прививаем элементарные трудовыенавыки. Они встают в шесть утра и драят палаты перед обходом. В шесть тридцать– завтрак, а потом беспрерывное вправление мозгов. С ними работает группакрепких профессионалов, некогда прошедших через все то, через что проходяттеперь наши подопечные, так что никакой туфты, извиняюсь за выражение. Им и вголову не приходит мошенничать, потому что мы сами опытные мошенники. Спустямесяц они чисты и горды собой. По жизни за пределами лагеря они не тоскуют, таккак ничего хорошего их там не ждет – ни работы, ни семьи, никого, кто их любит.Им легко вправлять мозги, и мы делаем это весьма жестко. Через три месяца, взависимости от индивидуальности пациента, начинаем отпускать его на час-другойв день на улицу. Девять из десятерых возвращаются, потому что им хочется сноваоказаться в каморках. Мы держим их здесь год, мистер Картер. Двенадцатьмесяцев, ни днем меньше. Стараемся дать начатки образования, кое-какие навыкиобращения с компьютером. Прилагаем неимоверные усилия, чтобы найти для нихработу. Выпуская на свободу, мы молимся за них. Они уходят, и в течение годадве трети из к снова садятся на наркотики и оказываются на помойке.

– Вы принимаете их обратно?

– Редко. Если они будут знать, что могут сюдавернуться, им и вовсе удержу не будет.

– А что происходит с оставшейся третью?

– Это именно то, ради чего мы здесь, мистерКартер. Ради этого я и остаюсь их наставником. Эти парни, как я, выживают, прилагаядля этого неимоверные усилия. Мы побывали в аду и вернулись, и не дай Богникому пройти такой страшный путь. Многие из уцелевших работают с другиминаркоманами.

– Сколько человек способен принять лагерь?

– У нас восемьдесят коек – все заняты. Местаздесь довольно, чтобы принять вдвое больше, но, как всегда, не хватает денег.

– Кто вас содержит?

– Наш бюджет на восемьдесят процентов состоитиз федеральных субсидий, но никогда нет гарантии, что мы получим их и наследующий год. Остальное выклянчиваем у частных фондов. Сколько сил на этоуходит, если бы вы знали!

Клей перевернул страницу и что-то записал.

– У Текилы нет каких-нибудь родственников, скоторыми я мог бы поговорить?

Пролистав дело, Тэлмадж Экс покачал головой:

– Где-то есть у него тетка, но не питайтеособых надежд. Даже если вам удастся найти ее, чем она сможет помочь?

– Скорее всего ничем. Но парню было бы приятноувидеть родственницу.

Тэлмадж Экс продолжал листать дело, словно хотелчто-то найти. Клей подозревал, что он ищет записи или документы, которыеследовало изъять, прежде чем передать ему папку.

– Когда я смогу с этим ознакомиться? – спросилон.

– Завтра вас устроит? Мне нужно сначалапросмотреть дело.

Клей пожал плечами: если Экс сказал завтра –значит, завтра.

– Хорошо. Мистер Картер, я так и не понялмотива. Почему он это сделал?

– Я тоже не понял. Думал, вы мне объясните. Выже наблюдали за ним почти четыре месяца. Он ведь никогда не совершал насилия,не имел дела с оружием, не был предрасположен к дракам. Похоже, он вообще былпримерным пациентом. Вы всякого навидались. Так скажите же мне – почему?

– Да уж, навидался я многого, – согласилсяТэлмадж Экс, и взгляд его сделался еще печальнее. – Но такого видеть неприходилось. Этот парень боялся какого бы то ни было насилия. Мы здесь никакихдрак не допускаем, но мальчишки есть мальчишки, и кое-какие ритуалы устрашениячтут свято. Текила был одним из самых слабых. Не могу себе представить, чтобы,выйдя отсюда, он украл пистолет, выбрал случайную жертву и застрелил. Также немогу себе представить, чтобы он набросился на кого-то из сокамерников и избилего до такого состояния, что того пришлось отправить в больницу. Я в это простоне верю.

– Ну так что же мне сказать присяжным?

– Каким присяжным? Он признает свою вину, выже сами понимаете, и останется в тюрьме до конца жизни. Уверен, там он встретитнемало знакомых.

Последовала долгая пауза, которая, похоже,ничуть не смущала Тэлмаджа Экса. Он закрыл папку и отодвинул на край стола.Встреча подходила к концу, но посетителем был Клей, и закончить ее должен былон.

– Так я приеду завтра, – сказал он. – В какоевремя?

– После десяти, – ответил Тэлмадж Экс. – Я васпровожу.

– В этом нет необходимости, – вежливо заметилКлей, хотя на самом деле был счастлив.

Банда, дежурившая на улице, заметно разросласьи, судя по всему, ждала, когда адвокат выйдет из здания. Они облепили его«аккорд», слава Богу, пока стоявший на месте целехоньким. Но какую бы каверзуони ни задумали, при виде Тэлмаджа Экса все планы были моментально забыты.Стоило тому лишь качнуть головой, как банда рассеялась. Спеша покинутьнеприветливые края, Клей с ужасом подумал о том, что завтра придется сюда вернуться.

Проехав кварталов восемь, он нашелЛеймонт-стрит, остановился на пересечении с Джорджия-авеню и быстро огляделся.Аллей, в которых кто угодно мог убить кого угодно, тут было хоть отбавляй, а онвовсе не искал приключений на свою голову. Район был таким же мрачным, как тот,откуда он только что уехал. Чтобы осмотреться и порасспрашивать местныхжителей, лучше приехать сюда попозже с Родни, чернокожим параюристом, хорошознающим законы улицы.