«Что еще они заметили?» – подумал Клей.Охальники все еще продолжали гоготать, когда замок наконец щелкнул и однастворка двери открылась. Клею понадобилось сделать над собой усилие, чтобы неброситься внутрь очертя голову, а войти не торопясь, с напускнойнепринужденностью. Приемная представляла собой бункер с цементным полом,стенами из железобетонных блоков и стальными дверями. Никаких окон, низкийпотолок, скудное освещение. Не хватало лишь мешков с песком да оружия. Задлинным казарменным столом сидела секретарша, одновременно разговаривавшая подвум телефонам. Не глядя на Клея, она бросила:

– Он будет через минуту.

Тэлмадж Экс оказался мужчиной лет пятидесяти,без единого грамма жира в жилистом теле и без намека на улыбку в старческиморщинистом лице, со взглядом больших глаз, израненным десятилетиями,проведенными среди уличных бандитов. Держался он настороженно. У него былаочень черная кожа и очень белая одежда: туго накрахмаленная хлопчатобумажнаярубашка и такие же рабочие брюки. Черные солдатские ботинки сияли, как двамаленьких солнца. Череп – тоже, на нем не было ни единого волоска.

Когда они вошли в его выгороженный из приемнойкабинет, он указал на единственный стул и закрыл дверь.

– Бумаги! – коротко бросил он. Видимо,светская беседа не была его сильным местом.

Клей протянул необходимые бумаги. Тэлмадж Экспрочел каждое слово на каждой странице, подписанной с трудом поддающимсярасшифровке из-за наручников именем Текилы Уотсона. Клей заметил, что Экс неносил ни очки, ни часы. Время здесь принято было оставлять за порогом.

– Когда он это подписал?

– Как видите, бумаги датированы сегодняшнимднем. Я встречался с ним в тюрьме часа два назад.

– Вы его адвокат? – спросил Тэлмадж Экс. –Официально назначенный?

Этому человеку не раз приходилось иметь дело суголовным правосудием.

– Да. Назначенный судом от Бюрогосударственных защитников.

– Там все еще заправляет Гленда?

– Да.

– Мы отвлеклись. – Видимо, подобногоотступления ему показалось достаточно.

– Вы знали об убийстве? – спросил Клей,доставая из портфеля блокнот.

– До того как вы позвонили час назад, не знал.Было известно только, что Уотсон ушел во вторник и не вернулся. Мы понимали:что-то случилось, но с ними всегда что-нибудь случается, нам это не в новинку.– Экс выговаривал слова медленно и четко, часто моргал, но взгляда не прятал. –Расскажите мне, что стряслось.

– Только конфиденциально, ладно?

– Я его наставник. И духовник. Вы его адвокат.Все сказанное в этой комнате здесь и останется. Идет?

– Согласен.

Клей подробно поведал обо всем, что емуудалось разузнать, в том числе изложил версию случившегося, услышанную отсамого Текилы. Официально и по этическим соображениям он не должен был никомураскрывать содержание заявления своего клиента. Но какая уж тут этика? ТэлмаджЭкс знал о Текиле Уотсоне неизмеримо больше, чем Клей мог бы узнать когда бы тони было.

По мере того как Клей разворачивал перед нимцепочку событий, Тэлмадж Экс все больше сникал и наконец закрыл глаза, поднявлицо к потолку, словно хотел узнать у Господа, почему это произошло. Казалось,он глубоко ушел в свои мысли.

Когда Клей закончил, Экс спросил:

– Чем я могу помочь?

– Мне бы хотелось увидеть его личное дело. Онменя уполномочил.

Папка с делом Текилы Уотсона лежала на столеперед Тэлмаджем Эксом.

– Чуть позже, – ответил он. – Сначалапоговорим. Что бы вы хотели узнать?

– Начнем с биографии. Откуда он родом?

Тэлмадж, готовый оказать любую помощь, сновасмотрел прямо в глаза Клею.

– С улицы, оттуда же, откуда мы все. К нам егонаправила социальная служба. Безнадежный случай. Никакой семьи, заслуживающейупоминания. Отца он никогда не знал. Мать умерла от СПИДа, когда ему было тригода. Воспитывали его, если можно так выразиться, две тетки, он переходил с рукна руки, бывало, его брали в чужую семью на время, мыкался по приютам, невылезал из судов. Школу бросил. У нас тут все такие. Вы знаете что-нибудь прореабилитационные лагеря?

– Нет.

– К нам попадают самые трудные, закоренелыенаркоманы. Мы их запираем на несколько месяцев, и они у нас живут, как в лагередля новобранцев. Нас здесь восемь человек, восемь наставников, и все мы впрошлом наркоманы. Кто однажды пристрастился к зелью, тому нет ходу назад. Новы Должны знать вот что: четверо из нас стали священниками. Я тринадцать летотдал наркотикам и грабежам, а потом нашел путь к Иисусу. Словом, мыспециализируемся по тем юным кокаинистам, которым никто уже не может помочь.

– Только по кокаинистам?

– Кокаин, мистер, – наркотик относительнодешевый, общедоступный, он позволяет им хоть на пару минут забыть о своейпаскудной жизни. А стоит начать – и ты уже без него не можешь.

– Он толком ничего не рассказал мне о своихпреступлениях.

Тэлмадж Экс открыл дело Текилы Уотсона иперевернул несколько страниц.

– Скорее всего это потому, что сам толкомничего не помнит. Текила несколько лет провел под кайфом. Вот. Ограбление, угонавтомобилей – все, как у всех нас, когда нам удавалось раздобыть дурь. Ввосемнадцать лет он получил четыре месяца за магазинную кражу. В прошлом годупопался на хранении – три месяца. Не самый плохой послужной список для такого,как мы. Никакого насилия.

– Никаких тяжких уголовных?

– Я не вижу ни одного.

– Попробуем это использовать, – сказал Клей. –До некоторой степени это может помочь.

– Звучит так, будто ему ничто уже помочь неможет.

– Мне сообщили, что есть по крайней мере двасвидетеля. Я не питаю особого оптимизма.

– Он признал свою вину в полиции?

– Нет. Там сказали, что он захлопнулся, какмоллюск в раковине, когда его поймали, и вообще ничего не стал говорить.

– Это необычно.

– Да уж, – согласился Клей.

– Похоже на пожизненное без права апелляции, –со знанием дела предположил Тэлмадж Экс.

– Совершенно верно.