Обаяние – совершенно особенное качество; сотни молодыхженщин, даже красивее Вирджинии Ревел, могли бы сказать «Привет, Билл» с той жеинтонацией, и это не произвело бы на него особого впечатления. Но эти дваслова, прозвучавшие из уст Вирджинии, повергли Билла в шок.

Вирджинии Ревел было двадцать семь лет. Высокая и настолькостройная и пропорционально сложенная, что о ее фигуре можно было бы слагатьпоэмы. Бронзового цвета волосы с зеленовато-золотистым оттенком; решительныймаленький подбородок, прелестный носик, раскосые, синие, как васильки, глаза,блестящие из-под полузакрытых век, и великолепный, четко очерченный рот, одинуголок которого кокетливо загибался вверх. Это было очень выразительное лицо, аего живость и лучезарность невольно приковывали взоры. Не обратить внимания наВирджинию Ревел было просто невозможно.

Она отвела Билла в небольшую гостиную, выдержанную вбледно-сиреневых, зеленых и желтых тонах, создающих впечатление луга скрокусами.

– Билл, дорогой, – улыбнулась Вирджиния, –как же министерство иностранных дел без вас? Я думала, вы там незаменимы!

– Я к вам с посланием от Коддерса. – Такнепочтительно Билл за глаза величал своего шефа. – Кстати, Вирджиния, еслион спросит, помните, что у вас сегодня утром не работал телефон.

– Но он работал.

– Я знаю. Пришлось сказать, что не работал.

– Зачем? Просветите меня, что творится в министерствеиностранных дел?

Билл с упреком взглянул на нее:

– Ведь тогда бы я не приехал сюда и не увиделся с вами!

– Ах, Билл, дорогой, как же я глупа! И как это мило свашей стороны!

– Чилверс сказал, что вы собираетесь уезжать.

– Да, на Слоун-стрит. Там есть магазин, где продаютсязамечательные набедренные пояса.

– Набедренные пояса?

– Да, Билл, на-бед-рен-ные – понимаете? –набедренные по-я-са. Пояса на бедра. Надеваются прямо на тело.

– Увольте, Вирджиния! Не следует описывать свое бельемолодому человеку, с которым вас не связывают близкие отношения. Этонеделикатно.

– Но, Билл, дорогой, в бедрах нет ничего неделикатного!У всех у нас есть бедра, хотя мы, бедные женщины, отчаянно пытаемся делать вид,что их у нас нет. Этот набедренный пояс сделан из красной резины и достаетпочти до колен. В нем просто невозможно ходить!

– Какой ужас! – вскричал Билл. – Зачем же вамэто нужно?

– Потому что это помогает нам верить, будто мы страдаемради фигуры. Но хватит о поясах! Что нужно Джорджу?

– Он хочет знать, будете ли вы дома сегодня в четыречаса.

– Не буду. Я собираюсь в Рейнлэх. А почему такоеофициальное обращение? Он что, собирается сделать мне предложение?

– Меня бы это не удивило.

– В таком случае можете передать ему, что я предпочитаюмужчин, которые делают предложение, повинуясь влечению.

– Как я?

– У вас не влечение, Билл. У вас привычка!

– Вирджиния, вы когда-нибудь…

– Нет, нет и нет, Билл! Утром до ленча ко мне лучше неподходить! Вы только подумайте, кто я? Симпатичная женщина, приближающаяся ксреднему возрасту, принимающая близко к сердцу ваши интересы.

– Вирджиния, я вас люблю именно такую!

– Знаю, Билл, знаю! Мне просто нравится быть любимой!Неужто это так ужасно и безнравственно с моей стороны? Мне хочется влюбить всебя всех мужчин на свете…

– Полагаю, своей цели вы уже добились! – мрачнозаметил Билл.

– Джордж, надеюсь, не влюблен в меня! Не думаю, чтобыон был на это способен. Он женат на своей карьере. Так что он еще просилпередать?

– Только то, что это очень важно.

– Билл, я заинтригована. Джордж так редко что-тосчитает очень важным. Бог с ним, с Рейнлэхом. В конце концов в Рейнлэх я могупоехать и в другой день. Передайте Джорджу, что я покорно буду ждать его вчетыре часа.

Билл посмотрел на часы.

– Вряд ли имеет смысл возвращаться до ленча. Пойдемте,Вирджиния, перекусим.

– Я и так собиралась на ленч.

– Отлично. Мы прекрасно проведем время, и к черту всеостальное.

– Это было бы очень мило, – сказала Вирджиния,улыбнувшись.

– Вирджиния, вы прелесть! Скажите, я хоть немногонравлюсь вам? Больше остальных?

– Билл, я вас обожаю! Если бы мне пришлось выйти закого-то замуж – просто пришлось, я имею в виду, если бы это было начертано вкниге судеб и какой-нибудь гадкий мандарин сказал мне: «Выйди за кого-нибудьзамуж или умри в медленных муках», я бы сделала выбор незамедлительно. Сказалабы: «Дайте мне малыша Билла!»

– Что ж, тогда…

– Да, только я не хочу ни за кого выходить. Мненравится быть веселой вдовой!

– Вы бы занимались тем же, чем и сейчас. Делали бы все,что вам захочется, а меня бы даже не замечали!

– Билл, вы не понимаете. Я из тех, кто выходит замужтолько по велению сердца, если вообще выходит.

Билл тихо застонал.

– Я, наверное, когда-нибудь застрелюсь, – печальновздохнул он.

– Да нет, дорогой Билл, не застрелитесь! Вы пригласитена ужин хорошенькую девушку – как позавчера вечером!

Билл покраснел:

– Если вы имеете в виду Дороти Киркпатрик, девушку изкордебалета, то, конечно, она очень мила, как и все они, но у меня с ней нет ничегосерьезного.

– Разумеется, Билл, дорогой! Мне нравится, когда вынаслаждаетесь жизнью! Только не притворяйтесь, будто умираете от неразделеннойлюбви!

Мистер Эверсли принял вид оскорбленного достоинства.

– Вы не понимаете, Вирджиния, – строго произнесон. – Мужчины…

– Полигамны! Я знаю. Иногда у меня закрадывались этижуткие подозрения! Если вы действительно меня любите, Билл, поедем скореезавтракать!

Даже в самые лучшие планы нет-нет да и проскользнет изъян.Джордж Ломакс совершил одну ошибку. В его стратегии оказалось слабое звено:Билл.