– Я охотно верю, что Оболовичи временами бывалинесколько своевольными, – допустил Энтони. – Это у них в крови. НоЕвропа от Балкан и не ждет ничего хорошего. Не знаю почему, но это так!

– Вы не понимаете, – упорствовал барон. – Выничего не понимаете, а мои уста запечатаны. – Он вздохнул.

– Чего же вы так боитесь? – удивился Энтони.

– Пока я мемуары не прочел, не знаю! – простоответил барон. – В них, безусловно, есть что-то. Всегда несдержанны этивеликие дипломаты бывают. Тележка с яблоками опрокинута будет, как говоритпословица.

– Послушайте, – мягко обратился к немуЭнтони, – я уверен, вы слишком пессимистично настроены. Я все знаю обиздателях. Они высиживают рукописи, как яйца! Пройдет не менее года, прежде чеммемуары будут опубликованы!

– Вы или обманщик, или молодой человек оченьпростодушный. Все устроено так, чтобы уже в воскресных газетах былиопубликованы отрывки!

Ошеломленный Энтони ахнул.

– Но вы всегда можете все отрицать, – с надеждойпредположил он.

Барон печально покачал головой:

– Нет-нет, ерунду говорите вы. К делу перейдем.Получить тысячу фунтов должны вы, не так ли? Вот видите, я имею о вас сведениядостаточные.

– Что ж, поздравляю службу разведки лоялистов.

– Более полутора тысяч тогда я предлагаю вам.

Энтони удивленно посмотрел на него, затем печально покачалголовой.

– Боюсь, это невозможно, – с сожалением возразилон.

– Хорошо. Две тысячи вам предлагаю.

– Вы меня соблазняете, барон, соблазняете, согласитесь,но я все равно говорю, что это невозможно.

– Цену свою тогда назовите.

– Боюсь, вы не понимаете ситуации. Я очень хочу верить,что вы ведете честную игру и что эти мемуары могут повредить вашему делу.Однако я взялся за эту работу и должен ее выполнить. Связан словом. Так что немогу позволить себе быть подкупленным другой стороной.

Барон слушал очень внимательно. В конце речи Энтони оннесколько раз кивнул:

– Понятно. Ваша честь англичанина.

– Что ж, сами мы называем это несколько иначе, –сказал Энтони. – Но позволю себе заметить, что, выражаясь по-разному, мыоба имеем в виду одно и то же.

Барон встал.

– Я очень уважаю англичанина честь, – заявилон. – Сделаем еще одну попытку. Всего доброго.

Он щелкнул каблуками, поклонился и вышел из комнаты,по-прежнему держась безупречно прямо.

– Хотел бы я знать, что он имел в виду, –задумчиво произнес Энтони. – Была ли это угроза? Нельзя сказать, чтобы янисколько не боялся старого Лоллипопа. Кстати, хорошее имя для него. Я будуназывать его бароном Лоллипопом.

Раз-другой он в нерешительности прошелся по комнате. Довстречи, на которой ему надлежало передать рукопись, оставалось чуть болеенедели. Сегодня пятое октября. Энтони собирался вручить ее издателям впоследний момент. Честно говоря, ему теперь просто не терпелось прочестьрукопись. Он намеревался сделать это на судне, но слег с лихорадкой и был не внастроении расшифровывать неразборчивый почерк: мемуары написаны от руки.Сейчас же он, как никогда, преисполнился решимости узнать, из-за чего жеразгорелся сыр-бор.

Было у него и другое дело.

Повинуясь порыву, он взял телефонную книгу и отыскал фамилиюРевел. Обладателей этой фамилии оказалось шестеро: Эдвард Генри Ревел, хирург,Харли-стрит; Джеймс Ревел и компания, шорники; Леннокс Ревел из особняковЭбботбери, Хэмпстед; мисс Мэри Ревел из Илинга; достопочтенная миссис ТимотиРевел с Понт-стрит, 487; и миссис Уиллис Ревел с Кадоган-сквер, 42. Онисключил шорников и мисс Мэри Ревел, и у него осталось четыре имени. Да и счего он решил, что леди живет в Лондоне? Коротко покачав головой, он захлопнулкнигу.

– Придется предоставить все на волю случая, –решил он. – Потом что-нибудь прояснится.

Вероятно, таким, как Энтони Кейд, везет отчасти потому, чтоони верят в свою удачу. Энтони нашел, что искал, примерно полчаса спустя, когдаперелистывал иллюстрированный журнал. Это была выставка картин, организованнаягерцогиней Перт. Под центральным изображением – яркая женщина в восточномкостюме – он прочел подпись:

«Достопочтенная миссис Тимоти Ревел в роли Клеопатры. Дозамужества миссис Ревел была достопочтенной Вирджинией Которн, дочерью лордаЭджбастона».

Энтони некоторое время смотрел на портрет, медленнопокусывая губы, словно сдерживая свист. Потом он вырвал целую страницу, сложилее и положил себе в карман. Снова поднявшись к себе, он открыл чемодан, вынулоттуда связку писем и засунул сложенную страницу под тесемку, которой пачка былаперевязана.

Внезапно услышав у себя за спиной какой-то звук, он резкообернулся. В дверях стоял мужчина, из тех, которые, как представлял Энтони,существуют только в комических операх. Зловещая фигура с лохматой головой итолстыми губами, скривившимися в недоброй улыбке.

– Какого черта вы тут делаете? – спросилЭнтони. – И кто вас впустил?

– Я прохожу туда, куда хочу, – ответил незнакомецгортанным голосом с иностранным акцентом, хотя его английский звучал отлично.

«Еще один иностранец», – подумал Энтони.

– Убирайтесь отсюда, слышите?

Незнакомец уставился на связку писем, которую Энтони тотчасже схватил.

– Я уйду, когда вы отдадите мне то, за чем я пришел.

– И за чем же вы пришли, позвольте спросить?

Незнакомец сделал шаг вперед.

– За мемуарами графа Стилптича, – прошептал он.

– Я просто не могу принимать ваши слова всерьез, –сказал Энтони. – Вы похожи на негодяя из какой-то пьесы. Мне оченьнравится ваш костюм. Кто вас сюда прислал? Барон Лоллипоп?

– Барон?.. – Далее последовал ряд резковыговариваемых согласных.

– Значит, вы так это произносите, да? Что-то среднеемежду бульканьем и собачьим лаем. Не думаю, что смогу сам это воспроизвести,так уж устроено мое горло. Мне придется по-прежнему называть его Лоллипопом.Так это он вас прислал?

Опереточный злодей решительно возразил и в подтверждениесвоих слов несколько раз яростно плюнул. Затем он вынул из кармана листокбумаги и швырнул его на стол.