«Дарья Васильева, ставшая после долгих лет нищеты одной изсамых богатых женщин Москвы, усиленно демонстрирует презрение к окружающемумиру. Дама проживает в поселке Ложкино, не посещает светские мероприятия, неработает, вроде воспитывает внуков. Нам приходилось лишь разводить руками, нарепутации мадам имеется всего одно крохотное черное пятнышко: она живет вогрехе с полковником милиции Дегтяревым. Впрочем, не станем бросать камни вДарью. Александра Михайловича она не стесняется, он обретается в одном доме сбогатым семейством, является, так сказать, вторым любимым мопсом Васильевых-Воронцовых,правда, в отличие от первого, молодого красавца Хуча, Дегтярев престарелый иплешивый. Думается, Дарья, с ее миллионами, могла купить себе любого мачо, нонашей дамочке по вкусу лысые пузаны, а о вкусах, как говорится, не спорят. Ивсе бы ничего, кабы наши корреспонденты не узнали внезапно массу интригующихподробностей. Во-первых, сладкоулыбчивая Даша работает в МВД следователем поособо важным делам. Настолько важным, что о ее службе известно лишь самомуузкому кругу начальства. В окружении полковника Дегтярева мадам Васильевусчитают безалаберной идиоткой, но, поверьте, это не так.

Состарившаяся девушка, а как еще можно назвать женщину,которая, имея внуков, бегает по городу в майке с изображением Микки-Мауса,хитра и безжалостна, ей поручают весьма деликатные дела. Одно из них – помощь вубийстве Милы Звонаревой. Чем госпожа Звонарева помешала кое-кому наверху, мызнаем, но не скажем, потому как стопроцентных доказательств своим догадкам неимеем, а подводить родную газету не хотим. Что да как случилось в особняке,приходится лишь гадать. Ясно одно: госпожа Васильева, как всегда, блестящесправилась с задачей. Муж Звонаревой отравил жену в присутствии Дарьи.Убийственные показания дают дочь и невестка. А мы застали парочку голубков втот момент, когда они никак не ждали посторонних и теперь удивляемся: что, ументов бывает совесть? Или слезы на глазах мадам вызваны слишком сильнымиобъятиями бравого кавалера?

Мы намерены и далее следить за развитием событий».

Я потрясла головой. Ну и ну, слов нет!

– А тут еще, – услужливо подсунула мне другое изданиеторгашка.

Вновь яркий заголовок. «Дети «новых русских». Элитные школы,няни и гувернантки не способны прививать манеры». И новая фотография. Злое,перекошенное лицо Машки, ее рука, высунутая из окна машины, и неприличный жест.«На мой вопрос, сколько ей лет, Мария Воронцова отчего-то заорала: «На тебе,выкуси», а потом кликнула охрану, – гласил текст, – впрочем, реакция девицыпонятна. Только что их с матерью самым позорным образом выставили с поминокМилы Звонаревой, нашей обожаемой, трагически погибшей любимицы. Вот что сказаламне мать Милы: «Дарья Васильева? Никогда более не упоминайте сие имя в моемприсутствии. Она ненавидела Милу, хоть и считалась ее подругой, завидовала моейдочери, вынашивала злые планы и добилась своего. Да, фактический убийца МилочкиКонстантин, но кто подтолкнул его на совершение преступления? Жаль, но истинуне узнать. Васильева под патронажем МВД, она, как всегда, выйдет сухой из воды».

Я скомкала газету и швырнула в урну.

– С вас двадцать рублей, – деловито напомнила продавщица, –да не переживайте, никто из наших не верит. Газеты вечно врут. Правда, девочки?

– Ага, – начали кивать другие продавщицы, стоявшие у лотковс фруктами и тряпками, – брешут и брешут.

Тут до меня дошло, что мою персону небось с утра активнообсуждают на пристанционной площади. Старательно удерживая на лице улыбку, ямахнула рукой.

– Я и внимания не обратила, экая лабуда! До свиданья.

– Прощевайте, Дарь Иванна, – закивала газетчица и неутерпела: – А че, ее и впрямь у вас в доме зарезали?

– Отравили, – машинально поправила я.

– Ой!

– Скажите, пожалуйста!

– Какие страсти-мордасти!

В один момент бабы бросили торговлю и ринулись ко мне.

– А кто?

– Правда, муж? Правда?

– Она перед смертью че говорила?

– Вау! Вас пока не арестовали?

Я попятилась, услышала звон мобильного, выхватила из карманателефон и сказала:

– Да.

– Мамаша, – прохрипело из трубки, – малява тебе.

– Что? Вы, наверное, ошиблись номером.

– Ништяк, мамаша, не гундось. Костю Звонарева знаешь?

– Конечно.

– Малява от него. Триста.

– Что? – Я попыталась разобраться в ситуации.

– Лавэ бери.

– Ага, поняла. Мне записка от Кости, за которую вы хотитетриста долларов?

– Верняк, кати сюда.

– Куда?

– Где топчусь.

– Адрес дайте.

– Ну, того… запоминай.

Улица и номер дома застряли в мозгу, я сунула телефон всумку и, растолкав любопытных баб, пошла к машине.

– И, девки, – вонзился мне в спину противно тоненькийголосок, – станет она с нами разговаривать! Из грязи в князи вылезла, такая спростым народом дела иметь не захочет.

Лишь очутившись перед обшарпанной дверью, я очнулась изадала себе вопрос: с какой стати Константину писать мне записки и зачем яявилась сюда? Но пока голова обдумывала вполне правильную мысль, рука самасобой нажала на звонок. Створка распахнулась, на пороге нарисовался невысокий,жилистый дядька в грязной клетчатой рубашке и брюках от спортивного костюма.

– Че надо? – зевнул он.

– Вы мне звонили. По поводу письма, – быстро ответила я.

Мужик засопел и начал шарить глазами по моей фигуре. Егонехороший, тяжелый взгляд медленно ощупал сумочку, часы, перебрался на кольца.Я испугалась. Конечно, я никогда не надеваю для походов по городу эксклюзивныеукрашения, но то, что сейчас есть на мне, понравится любому грабителю. В ушахсимпатичные сережки, они, правда, не с бриллиантами, но сапфиры тоже оченьценные камни. На пальцах красивые колечки. Еще при мне сумка, а в ней кошелек,дорогой мобильный… Людей убивают и за меньшее. Было страшной глупостью являтьсясюда в одиночестве.

– Лавэ давай, – зевнул мужик.

– Где записка? – предусмотрительно спросила я, хватаясь засумку.