Дядька шумно вздохнул и вынул из кармана тоненькую трубочку,запаянную в полиэтилен.

– Во! Хапай.

Слегка успокоившись, я произвела обмен, быстро вышла водвор, села в машину, отъехала пару кварталов, припарковалась возле метро и,разорвав пленку, раскрыла письмо.

«Даша! Мне, как выяснилось, более не к кому обратиться.Елена Марковна сообщила следователю, что у нее нет сына. По ее словам, фамилиюЗвонаревых я опозорил и теперь должен получить по заслугам. Другихродственников, кроме матери, у меня нет, и передачу принести некому. А тут безпомощи с воли полная хана. Понимаю твое удивление, но вынужден просить об услуге.Пожалуйста, пришли мне продукты, ниже даю список того, что можно. Только имей ввиду, ничего, запакованного в стекло, не возьмут. Еще очень нужны мыло, зубнаяпаста, тетради, ручки и конверты. Впрочем, если выбросишь послание – необижусь. Я вообще-то спокойный и понимаю, что ты не со зла оговорила меня.Может, со стороны выглядело так, словно впихиваю Миле в рот что-то. На самомделе я просто хотел дать ей пощечину. Я очень много думал о произошедшем ипонял, что случилось. Понимаешь, я был дико зол. Мила вместо того, чтобыпопросить у меня прощения, стала нести какую-то дурь о том, что хотела со мнойпошутить, поэтому и прикинулась Карой в чате. Но я ведь не кретин и хорошопонимаю, что это глупая отговорка. Идиотская ситуация, из которой, наверное, можнобыло найти выход, если бы не Нина Алексеевна. В тот день, когда мы с Милойпоскандалили, а я уехал ночевать к вам, после того, как все пошли спать,Аркадий зашел в комнату для гостей и убедил меня успокоиться, дескать, ерундаполучилась. Никто никому не изменял, лучше забыть эту историю. Я ехал домой сжеланием помириться. Не успел я в квартиру войти, как Нина Алексеевна налетелана меня.

– Ага! Красиво получается! Сам с бабами виртуальнознакомишься, а на Милу вину сваливаешь. Ступай туда, где сегодня ночевал.

Ну тут я и психанул. Схватил Милку, на лестницу вышвырнул,следом сумку ее выбросил и заорал:

– Не я уйду, а она отсюда отправится».

Я дочитала письмо, вытащила сигареты, закурила и опятьсхватилась за листок бумаги. В изложении Кости события выглядели так. Сначалаон, обозлившись до крайности, выгнал из квартиры жену, потом повернулся к теще.Нина Алексеевна, увидав разъяренного зятя, взвизгнула, побежала в свою комнатуи заперлась изнутри. Костя, не сумев справиться с гневом, ринулся за противнойстарухой и обалдел. В конце коридора он увидел мужчину самого безумного вида.Волосы у парня дыбились словно иголки у разбуженного дикобраза, глазавывалились на щеки, а последние по цвету напоминали перезрелые томаты. Отнеожиданности Костя остановился, он хотел удивленно воскликнуть: «Вы кто?»

Но в ту же секунду до Звонарева дошло: неделю тому назадМила повесила на дверь ванной комнаты снаружи большое зеркало, и сейчас Костявидит себя самого.

Гнев внезапно остыл, Звонареву стало смешно. Мало того, чтоон, оказывается, выглядит идиотом, так еще и испугался собственного отражения.Словно почувствовав изменение настроения зятя, Нина Алексеевна высунулась изспальни и запричитала:

– Выгнал жену! В дождь, одну! Ну хорош! Порядочный мужчина,коли ему что не по вкусу, сам уходит!

Отмахнувшись от бабки, Костя пошел на кухню, но тещапосеменила за ним, зудя словно разбуженная зимой муха-навозница.

Тут же из недр апартаментов выползла Елена Марковна иналетела на тещу. Вообще говоря, милые старушки каждый день устраивалискандалы, и Костя привык к подобным «развлечениям», но на этот раз он не сумелвынести «семейный уют» и с воплем:

– Живите без меня, – швырнув в саквояж пару рубашек, унессяна улицу, оставив без внимания истерический взвизг Елены Марковны: «У меняинфаркт!»

Слегка остыв на октябрьском ветру, Костя позвонил КатеСимонян, одной из подружек Милы, и спросил:

– Моя у тебя?

Симонян живет в соседнем от Звонаревых доме, и Костяпредположил, что жена отправилась зализывать раны к Катьке.

– Ага, – затараторила Симонян, – только тебя я не пущу! Ишькакой! Нам поболтать надо, вдвоем, без мужиков.

– Да пошла ты, – буркнул Костя и, слегка придя в себя, селза руль.

В родной машине успокаивающе пахло чем-то знакомым, своим.Костя машинально включил радио и неожиданно обрел трезвость мыслей. Ладно,конечно, сейчас разыгрался отвратительный скандал. Но, с другой стороны,скажите честно, вы что, никогда не ругались со своей второй половиной? Неорали, топая ногами: «Развод!», не хотели накостылять дорогой и любимой по шееза вздорность, глупость, болтливость и прочие милые качества?

Через полчаса сидения в автомобиле Звонарев превратился впрежнего Костю: нормального, рассудительного мужика, способного проигнорироватьбабскую истерику. Еще через пятнадцать минут он начал испытывать угрызениясовести. Ладно, Милка кокетничала в чате с незнакомым парнем. Но почему она этоделала? Да очень просто: Костя не слишком много уделял своей второй половиневнимания, если честно, они с Милой практически перестали общаться. Жена,правда, месяцами пропадала на съемках, но у нее случались и простои. И тогдаМила маялась дома, от скуки носясь по тусовкам. Сколько раз она просила Костю:

– Пойдем со мной!

Но муженек отмахивался.

– Вот еще! Была охота дураком в зале стоять. Я там кто? МужЗвонаревой!

– Ну тогда давай вместе вечерком поужинать сходим, –предлагала Милка.

– Я устал, – буркал Костя, – иди одна!

Получалось, что в произошедшем безобразии виноват сам муж. Ипотом, очень не хотелось признавать, но в словах Нины Алексеевны, только чтоброшенных в лицо зятя, была сермяжная правда. Как ни крути, а Костя-то тожехорош, он ведь заигрывал с Карой. Сейчас, наедине с собой, Звонарев честнопризнал: хотел свильнуть налево от законной супруги.

На Костю навалилось раскаянье. Вообще-то он вспыльчив и впылу гнева способен наговорить жуткие вещи. Но злоба покидает его столь жебыстро, как и появляется. Некоторое время Костя бесцельно катался по улицам,заехал в кафе, затем невесть зачем в боулинг, но муки совести становились всесильнее.

Костя снова позвонил Катьке.

– Позови Милку, – велел он.

– Еще чего, – не послушалась Симонян.

– На секундочку.

– Неа. И не вздумай сам прийти, не открою!