Аптекарь поднял откидную доску старомодного прилавка. Леженпрошел за прилавок, а потом через нишу, где молодой человек в белом халате словкостью фокусника разливал лекарства в пузырьки, в маленькую комнату – тамстояли два кресла, стол и конторка. Мистер Осборн, с таинственным видом задернувпортьерой вход, сел в одно из кресел, Лежен занял другое. Аптекарь наклонилсявперед, глаза его блестели от возбуждения.

– Кажется, я смогу вам помочь. Посетителей в тот вечер былонемного – погода отвратительная, и мы сидели без дела. По четвергам мызакрываемся в восемь. Туман все сгущался, на улице почти никого. Я стоял удверей и глядел на улицу. В прогнозе погоды сказали, будет туман, и я видел – ивправду так. В аптеке пусто, за прилавком без дела молоденькая продавщица, онау меня кремами и шампунями занимается, а я стою, значит, у дверей и вижу: отецГорман идет по улице. Я его, конечно, хорошо знал в лицо. Ужасно, такогодостойного человека убили. «Вот отец Горман», – говорю себе. Он шел понаправлению к Уэст-стрит. А чуть позади – еще кто-то. Вряд ли я обратил бы нанего внимание, не остановись он как раз у моей двери. Я думаю: «Что это оностановился?» – а потом заметил: отец Горман замедлил шаги. Словно о чем-тоглубоко задумался. Потом снова пошел быстрее, и тот, другой, тоже. Я подумал: может,хочет догнать священника, поговорить с ним.

– А на самом деле человек этот, видимо, следил за ним?

– Теперь-то я уверен, было именно так, но тогда мне это вголову не пришло. И туман еще больше сгустился – они оба попросту исчезли изглаз.

– Вы сможете описать того человека?

Лежен не рассчитывал на сколько-нибудь вразумительный ответ.Он ожидал обычных расплывчатых описаний. Но мистер Осборн оказался из другойпороды, чем Тони, хозяин маленького кафе.

– Думаю, да, – уверенно отвечал он. – Это был человеквысокого роста...

– Приблизительно какого?

– Ну, шесть футов, не меньше. Хотя мог казаться выше, чем насамом деле, из-за своей худобы. Покатые плечи, выдающийся кадык. Тирольскаяшляпа. Длинные волосы. Большой крючковатый нос. Внешность очень приметная.Конечно, я не мог разглядеть цвет глаз. Понимаете, я его видел в профиль.Возраст – лет пятьдесят. Это заметно было по походке, молодые люди ходят иначе.

Лежен мысленно представил себе расстояние от аптеки допротивоположного тротуара и задумался. У него возникли весьма серьезныесомнения.

Описание, которое дал аптекарь, могло быть плодом фантазии –такое случается часто, особенно когда допрашиваешь женщин. В подобных случаяхфигурируют всевозможные маловероятные подробности: выпученные глаза, косматыеброви, обезьяньи челюсти, свирепое выражение лица. Но мистер Осборн рассказалпро человека с обычной внешностью. Такое от свидетелей услышишь нечасто:описание точное, подробное, и свидетель твердо стоит на своем.

Лежен задумчиво посмотрел на собеседника:

– Как вы считаете, вы узнали бы этого человека, случись вамувидеть его снова?

– Конечно. – Голос мистера Осборна звучал уверенно. – У меняпрекрасная память на лица. Это просто мой конек. Если бы чья-нибудь жена пришлако мне и купила мышьяк, замыслив отравить мужа, я мог бы присягнуть в суде, чтоузнал ее. У меня часто возникает эта мысль.

– Но вам не приходилось пока выступать в суде в такой роли?

Мистер Осборн грустно признался: да, не приходилось.

– И уж теперь вряд ли придется. Я продаю свое дело. Мнепредложили хорошие деньги, продам и переселюсь в Борнмут[11].

– Да, аптека у вас отличная.

– Первоклассная, – отозвался мистер Осборн не без гордости.– Нашей аптеке почти сто лет. Дед и отец ею владели до меня. Надежное семейноепредприятие. Мальчишкой я этого не понимал. Мне тогда казалось – скучища. Помолодости лет тянуло на сцену. Вообразил, будто родился актером. Отецотговаривать не стал. «Поглядим, что у тебя из этого выйдет, – сказал он тогда.– Сам увидишь, до сэра Генри Ирвинга[12] тебе далеко». И оказался прав! Полторагода я болтался в одном театрике, а потом вернулся восвояси. Взялся за дело. Икраснеть за свою аптеку мне не пришлось. Она, конечно, старомодная. Затокачество. Только вот наступили теперь для фармацевтов невеселые времена. –Аптекарь скорбно покачал головой. – Все эти краски, подмазки... Ничего неподелаешь – от них половина дохода. Пудра, помада, кремы да шампуни, губкифасонистые. Сам я к такой дряни и близко не подхожу. У меня этим ведает юнаяледи за особым прилавком. Да, все нынче не то, что прежде. Но я небольшойкапиталец скопил, да и деньги мне предлагают приличные. Уже внес залог за оченькрасивое маленькое бунгало возле Борнмута. «Надо уходить на отдых, пока естьсилы наслаждаться жизнью» – вот мой девиз. У меня много разных хобби. Бабочки,к примеру. Жизнь птиц – птахами любуюсь в бинокль. Садом займусь, накупил книгпо цветоводству. И путешествия – собираюсь в какой-нибудь круиз, мир погляжу,пока не поздно.

Лежен поднялся.

– Ну что же, всех вам благ, – сказал он. – И если вы доотъезда вдруг встретите этого человека...

– Я тотчас же дам вам знать, мистер Лежен. Естественно.Можете на меня положиться. Как я уже говорил, у меня прекрасная память на лица.Буду начеку.

Я вышел со своей приятельницей Гермией Редклифф из театра«Олд Вик»[13]. Мы были на «Макбете». Лил дождь. Мы перебежали через улицу кмоей машине. Гермия заметила – и несправедливо! – что, как ни пойдешь в «ОлдВик», обязательно дождь. Я ей возразил, что в отличие от солнечных часов оназамечает лишь дождливое время.

– Нет, – сказала Гермия. – Это судьба. – И после того как явключил зажигание, добавила: – А вот в Глайндборне