— Ты что-то забыла, Долорес? — проворковала Вера.

— Ага, — ответила я, — я забыла бросить эту работу пять летназад. Прекрати это, Вера.

— Прекратить что, дорогая? — спросила она, щуря глаза, какбудто не имела ни малейшего представления, о чем идет речь.

— Прекрати меня разыгрывать, вот что. Скажи мне прямо —нужно тебе судно или нет?

— Нет, — ответила Вера самым правдивым тоном, на какойтолько была способна. — Я уже сказала тебе это! — Она еще раз улыбнулась мне.Вера не сказала ни слова, но ей и не нужно было ничего говорить. «Я провелатебя, Долорес, — говорил ее вид, — я отлично провела тебя».

Но я не сдалась. Я знала, что в ее кишках накопилосьдостаточно дерьма, и я знала, что Вера отлично отыграется на мне, если начнетраньше, чем я успею подсунуть под нее судно. Поэтому я спустилась вниз иподождала минут пять возле включенного пылесоса, а потом снова побежала. Нотолько на этот раз Вера уже не улыбнулась мне, когда я вошла. Она лежала набоку и спала… или мне это только показалось. Я действительно подумала, что оназадремала. Вера обманула меня, а знаете, что говорят умные люди: обманешь меняоднажды — позор тебе, обманешь меня дважды — позор мне.

Когда я спустилась вниз второй раз, я действительнопринялась пылесосить ковер. Закончив работу, я убрала пылесос на место иотправилась проверить Веру еще раз. Она сидела в кровати, откинув одеяло испустив прорезиненные трусы на жирные ляжки. Наделала ли она в штаны? ВеликийБоже! Вся кровать была в дерьме, сама она была измазана дерьмом, дерьмо было наковре, на кресле-каталке, на стенах. Даже на занавесках было дерьмо. Былопохоже, что она набирала дерьмо пригоршнями и разбрасывала его, как дети бросаютдруг в друга грязью, купаясь в пруду.

Взбесилась-ли я? Да я орала как сумасшедшая!

— О Вера! Ах ты грязная СУКА! — орала я на нее. Я не убивалаее, Энди, но если я когда-нибудь и сделала бы это, то именно в тот день, когдаувидела, во что она превратила комнату, и когда вдыхала тот запах. Правильно, яхотела убить ее; нет смысла обманывать. А она просто смотрела на меня с темсамым идиотским выражением, какое бывало у нее, когда ум начинал подшучиватьнад ней… но я отлично видела чертиков, пляшущих в ее глазах, и я отлично знала,кто и над кем подшучивает в этот раз. Обманешь меня дважды — позор мне.

— Кто это? — спросила меня Вера. — Бренда, это ты, дорогая?Что, снова коровы разбрелись?

— Ты прекрасно знаешь, что на три мили вокруг нет ни однойкоровы с 1955 года! — заорала я. Я пересекла комнату огромными шагами, и этобыло ошибкой, потому что одной туфлей я угодила в кучу дерьма, поскользнулась иупала на спину. Если бы я дошла до кровати, я действительно могла бы убить ее;я бы просто не смогла остановиться. Тогда я могла даже подорвать весь этот домк чертям собачьим.

— Не-е-е-е-т, — ответила она, пытаясь подражать тонубеззащитной старенькой леди, каковой она и была большую часть времени. —Не-е-е-е-т. Я ничего не вижу, к тому же у меня так сильно расстроился желудок.Мне кажется, у меня понос. Это ты, Долорес?

— Конечно, это я, старая вешалка! — ответила я, надрываясьот крика. — Я тебя просто убью!

Представляю, как Сюзи Пролкс и Шона Уиндхэм подслушивалитогда, стоя на лестнице, да вы уже и так успели допросить их, а уж они-топостарались подвести меня под монастырь. И не надо рассказывать мне сказки,Энди; у тебя такое правдивое, открытое лицо.

Вера поняла, что ей не удалось провести меня, по крайнеймере на этот раз, поэтому она перестала прикидываться, как будто она совсемплоха, и перешла к самообороне. К тому же я, наверное, ее напугала. Оглядываясьназад, я тоже боюсь самой себя — но, Энди, если бы ты видел эту комнату! Какпосле обеда в аду.

— Я знаю, что ты это сделаешь, — заорала Вера в ответ. —Однажды ты действительно сделаешь это, ты, мерзкая сварливая карга! Ты убьешьменя так же, как убила своего мужа!

— Нет, мэм, — ответила я, — Не так. Когда я буду готоваубрать тебя, я не буду утруждать себя приготовлениями, чтобы убийство выгляделокак несчастный случай, — я просто вышвырну тебя из окна, и одной вонючей сукойна земле станет меньше.

Я схватила ее за грудки и приподняла, как будто я былаСуперледи. Признаюсь, ночью поясница дала о себе знать, а на следующее утро яеле ходила, настолько сильной была боль. Я ездила к костоправу, он мне что-товправил, после чего спину немного отпустило, но окончательно я так и непоправилась. Однако в тот момент я абсолютно ничего не чувствовала. Я вытащилаВеру из кровати, как будто я была маленькой девчушкой, а она — пластмассовойкуклой. Вера буквально тряслась от страха, и только понимание того, что онадействительно испугалась, помогло мне взять себя в руки, но я была бы грязнойобманщицей, если бы не сказала, что обрадовалась, увидев, насколько онанапугана.

— О-ой-и-и! — визжала Вера. — О-о-о-ой-ии, не-е-е-т! Невыкидывай меня из окна! Не вышвыривай меня, не смей! Отпусти меня! Мне больно,Долорес! О-О-ОЙ-ИИ, ОТПУСТИ МЕНЯ-Я-Я!

— Ах ты дрянь ползучая, — выкрикнула я и швырнула ее вкресло-каталку так сильно, что могла бы выбить ей зубы… если бы они у нее ещебыли. — Посмотри, что ты наделала. И не пытайся убедить меня, будто ты невидишь, потому что я знаю, ты видишь. Просто посмотри!

— Извини, Долорес, — невнятно произнесла Вера. Она началабормотать что-то, но я видела эти подлые танцующие искорки в ее глазах. Явидела их так же, как иногда можно увидеть рыбу сквозь толщу чистой воды, если,плывя в лодке, перегнуться через край и посмотреть в глубину. — Извини, я нехотела делать этого, я просто хотела помочь. — Вера всегда говорила так, когдаона накладывала в постель, а потом размазывала дерьмо по простыням… однако втот день она впервые решилась порукоприкладствовать. Я просто пыталась помочь,Долорес, — ну просто Божий одуванчик.

— Сиди молча, — отрезала я. — Если ты действительно нехочешь вылететь из окна, то тебе лучше послушаться меня. — Я даже не сомневалась,что обе эти девчонки стояли на лестнице и ловили каждое мое слово. Но в тотмомент я просто кипела от злости, чтобы обращать внимание на подобные вещи.

У Веры хватило ума, чтобы заткнуться, как я ей и сказала, новид у нее был очень довольный — а почему бы и нет? Она ведь сделала что хотела,— в этот раз именно она выиграла битву. И стало ясно как Божий день, что войнавовсе не окончена. Я начала приводить комнату в порядок. На это ушло часа два,и к тому времени, когда я закончила, спина моя пела «Ave Maria».

Я уже рассказывала вам о простынях и по вашим лицамдогадалась, что кое-что вы все же поняли. Труднее понять ее упорное стремлениек такому беспорядку. Я имею в виду, что само дерьмо не колет мне глаза.Конечно, оно не благоухает ароматом роз, к тому же с ним нужно быть оченьосторожным, потому что оно несет в себе микробы, как и сопли, слюна илизараженная кровь, но оно все же смывается. У кого был маленький ребенок, тотзнает, что дерьмо очень легко отмывается. Так что дело было вовсе не в этом.