– Вот стерва.

Я кивнула, чувствуя, как на глаза наворачиваются обжигающие слезы.

– Как она узнала? – спросил он.

На этот вопрос ответить проще всего. К тому же я и сама задавалась им по дороге сюда.

– Наверное, мама ей об этом сказала. Послушай, Вишес, им некуда идти. Твоя мачеха – их единственный работодатель в Калифорнии. Они жили и работали в вашем поместье десять лет. Что мне делать? Я бы полетела к ним, но у меня выставка… Хотя, думаю, я могла бы… Я должна. Просто…

Я покачала головой.

Вишес несколько секунд обдумывал мои слова, не поднимая глаз от своих рук, а затем решительно посмотрел на меня.

– Я закажу билеты на ближайший рейс в Сан-Диего и все улажу.

Мои глаза расширились.

– Разве ты не говорил, что у тебя дела в четверг?

Сейчас уже вторник, и мне не верилось, что у него не было своих дел. Так что вряд ли у него получится впихнуть поездку в свое расписание и все успеть.

Вишес пожал плечами.

– Я отложу дела.

– А что за дела?

– Разве это имеет значение?

Я на секунду задумалась над его вопросом. Имела ли я право спрашивать о его делах? Нет. Особенно учитывая мои отказы дать ему хоть пять минут, чтобы объясниться.

Я покачала головой.

– Спасибо. Ты напишешь мне потом?

Он выгнул бровь, и в его взгляде явно читалось: «Ну а ты как думаешь?» После чего направился к своему стеклянному столу.

Оказавшись в его кабинете, я вновь вспомнила, кем мы совсем недавно стали друг для друга. На миг мы поддались своим желаниям, и это оказалось божественно. Бурно. Остро. Исключительно. Эти пару дней казались прекрасными и отпечатались в памяти навечно. Как дерево, которым я стала одержима.

– Что-то еще? – Вишес уселся в свое кресло и даже не попытался попросить у меня времени, чтобы объясниться. А затем нажал кнопку интеркома и проговорил: – Сью, закажи мне билеты на самый ранний рейс до Сан-Диего, а затем купи сандвич с индейкой и клюквой. И, черт побери, скажи секретарше, чтобы она перестала присылать мне открытки с пожеланиями хорошего дня. Потому что мы все прекрасно знаем, насколько дерьмово проходит каждый мой день в этом гребаном унылом городе.

Он отпустил кнопку и вновь посмотрел на меня.

– Ты все еще здесь. Хочешь вновь занять место моей помощницы?

Я спешно закачала головой.

– Мне просто трудно понять, как ты можешь быть милым, сострадательным и в то же время ужасным мудаком, – пробормотала я.

На его лице вновь появилась улыбка.

– Это очень сложно. Но кому-то же нужно это делать.

Вишес

Пришло время встретиться с Джо лицом к лицу.

Да я и сам нуждался в этом. Не для того, чтобы перевернуть эту страницу жизни или какой-то прочей психологической чепухи, а потому что следовало разобраться с тем, что она сделала. Она обманула моего отца. Подговорила своего брата убить мою маму. А теперь она вновь показала свое дерьмовое истинное лицо, сделав своей мишенью родителей Эмилии. Так что пришло время положить этому конец. Вернее, это следовало сделать давным-давно, но теперь моя злость поутихла. И настало время последнего акта.

Я бы не назвал свой план сложным. Или блестящим. На самом деле даже мне он казался глупым. Но на данный момент ничего другого больше не приходило в голову.

Я надеялся, что Джо не окажется в поместье, потому что это значительно упростило бы дело. Но я понимал, что, скорее всего, увижу ее, потому что она и сама ждала встречи со мной.

Полет до Сан-Диего прошел незаметно. Мне пришлось разгребать кучу накопившегося дерьма, которая возникла после того, как пару дней назад я проспал большую часть суток. И именно поэтому опоздал и не смог проводить Эмилию домой. Но меня успокаивало то, какое невероятное и неописуемое облегчение отразилось на ее лице, когда я догнал ее у самых дверей.

Так как я больше не мог воспользоваться услугами Клиффа, потому что машина теперь принадлежала не отцу, а Джо, то нанял такси до Тодос-Сантоса и позвонил Дину. Мы все еще прохладно общались друг с другом, но поскольку он теперь владел большим пакетом акций ЧБХ – что ни капельки не нравилось ни Джейми, ни Тренту, – то стал вести себя чертовски покладисто. Он больше не притворялся, что убит горем из-за бывшей девушки, и, если бы я не знал его лучше, то поверил бы, что ему понравилась жизнь в Лос-Анджелесе.

– Где в этом городе можно поесть хорошей мексиканской еды? – подняв трубку, пробормотал он и зевнул.

А ведь уже перевалило за семь утра. Черт побери!

– «Розовое тако». Послушай, окажи мне услугу?

– Еще одну? – простонал Дин.

Я практически слышал, как он закатывает глаза на другом конце провода, и это действовало мне на нервы. А еще я услышал, как какая-то женщина, лежа в моей постели, простонав, попросила, чтобы он понизил голос.

А затем еще одна. Две сразу. Черт побери, Дин.

– Валяй, – вздохнул он.

– Я приеду к тебе сегодня вечером. В десять или чуть позже. И мы будем веселиться всю ночь. Ты должен устроить грандиозную вечеринку в моей квартире и пригласить на нее толпу народа. Не меньше пятидесяти человек.

– Какого хрена?

– Дин, – предупреждающе произнес я. Меня всегда бесило, когда он начинал задавать вопросы. Потому что они никогда не оказывались важными. – Просто сделай это.

– Отлично, кретин.

Я повесил трубку и подошел к поместью. Старые коды безопасности подошли. Джо даже не потрудилась их заменить. Наверное, она не ожидала, что я вернусь сюда. Конечно же. Она же не догадывалась, что я знал, что они сделали с мамой. Думаю, она просто решила, что я возненавидел ее из-за наследства. К несчастью для нее, это не так.

Первым делом я направился в квартиру для прислуги – к родителям Эмилии. Я постучал в двери, но не стал дожидаться, пока мне откроют, и вошел сам. Они как раз собирали вещи. Ее мама, Шарлин, запихивала в коробки безвкусные скатерти и семейные фотографии, а отец подметал пол. Словно чертова Джо заслужила, чтобы они прибрались за собой перед отъездом.

– Пойдемте за мной, – сказал я.

Меня не интересовало, как они поживают, потому что ответ казался очевидным, и я не стал извиняться, потому что это отвратительное решение приняла Джо. Так что я просто озвучил свой вариант. С порога.

– Я забронировал вам номер в гостинице и арендовал склад для хранения вещей за городом. Пойдемте. Такси уже ждет.

Первой пришла в себя мать Эмилии. Она замерла, а затем молча подошла ко мне и ударила меня по лицу. Сильно. Думаю, она сделала то, что уже давно пытались сделать ее дочери. Так что я заслужил это.