с какой жалостью на нее смотрел карий взгляд. Ей вдруг стало тошно. От собственной слабости, от мысли о том, чтобы запихнуть хоть кусок еды в рот. Знала, что ничем хорошим это не кончится. С трудом сглотнув, она замотала головой. Джаред терпеливо отложил сэндвич на тумбу и молча опустился на стул рядом.

Он мог понять состояние Ви, как никто другой. Знал, каково это – часами подпирать холодные стены больницы, в тревожном ожидании реагировать на каждый звук, на каждую проходящую мимо медсестру или врача в отчаянной надежде услышать хорошие новости.

Три года назад он провел худшую в его жизни ночь в коридоре хирургического отделения. А затем на рассвете из металлических дверей операционной вышел врач, сообщивший, что сердце его матери окончательно остановилось и попытки реанимировать Ханну Миллс не увенчались успехом.

Тогда что-то внутри Джареда надломилось и закровоточило. Не услышанные никем молитвы были тщетны. Врачи оказались бессильны. Ничто в ту ночь не помогло. Миллс остался беспомощен наедине со своей гнетущей тревогой и нескончаемой болью, и он не хотел такого для Вивьен. А потому переживал не меньше ее. Переживал за сердце любимой девушки и за жизнь старой подруги.

Саре относительно повезло. Врачам удалось стабилизировать ее состояние, и сейчас оставалось ждать, когда она очнется от наркоза и ее смогут должным образом обследовать.

«Кровотечение и обстоятельства, в которых она была госпитализирована, оставили только возможность хирургического вмешательства».

«Плод был уже нежизнеспособен».

«Пришлось произвести выскабливание полости матки».

«Самопроизвольный аборт – не редкость в первом триместре».

«Ее организм крайне истощен. Подозрение на интоксикацию».

За все эти бесконечные часы даже присутствие Джареда не помогало Вивьен отогнать терзающие мысли, повторяющиеся словно пластинка в сломанном проигрывателе.

Тот самый звонок Сары, родной голос, исполненный страха, а затем – чужой, мужской…

«Беатрис?»

И тогда все зацепки, прежде ведущие в тупики, связались в единую картинку. Беатрис Чемберс. Мать «Бананового латте». Его дом под Беллвью, доставшийся от отца.

Все оказалось до глупого очевидно.

Сознание Вивьен снова и снова прокручивало смазанные картинки того, как за окном машины с огромной скоростью неслись улицы Сиэтла, а затем сменились шоссе и лесным загородным пейзажем. Как Джаред то и дело окликал ее, велел оставаться в машине, а она не послушала… И увидела то, что никогда не забудет. Не вытряхнет из памяти и не смоет с себя липкое чувство вины, окатившее при виде родной сестры, истекающей кровью рядом с едва живым телом того, кто заставил ее страдать.

– Вивьен, – вновь позвал Джаред, вернув в реальность. Глядя в ее бледное лицо, Миллс подался ближе и вкрадчиво произнес: – Я серьезно. Тебе нужно поесть. Я буду рядом, хорошо?

Видеть Ви такой ранило его. Она выглядела до неузнаваемости отстраненно. Словно это была другая Вивьен. Не та, что излучала свет и тепло. От сидящей рядом девушки веяло холодом, как от безжизненной каменной статуи. Прежде, даже когда ей бывало грустно, Миллс чувствовал бурлящую в ней горючую смесь из эмоций, но не сейчас. В ней все разом потухло. Что он мог сделать, чтобы зажечь в ней былой свет?

– Ты не понимаешь, Джаред. Я не могу… – с горечью прошептала Ви. – Не могу есть, не могу спать, не могу даже дышать, пока она в таком состоянии, я…

– Собственными мучениями ты не поможешь Саре, – перебил Миллс, пытаясь успокоить. Поддел пальцами дрожащий подбородок Ви и заставил взглянуть в лицо. – Вивьен, послушай. Я знаю, что это сложно, но сейчас ты должна собраться. Должна быть сильной, хорошо? Если не ради себя, то ради Сары. Когда она очнется, ей нужен будет рядом родной человек, на которого можно положиться, и от твоих слез ей не станет легче, понимаешь?

Но все было тщетно, соленые капли не переставали стекать к мужским пальцам, нежно касающимся ее лица. Вивьен знала, что он прав. Но не в силах была остановить лавину вины, накрывающую все ее существо.

– Я никогда себе этого не прощу. Надо было не сдаваться и продолжать искать ее. Я же чувствовала, что-то не так…

Джаред понимал, что Вивьен не мыслила трезво. Она все еще в шоке. Ей было страшно и больно за родного человека. И он хотел хоть немного привести Вивьен в чувство. Но понятия не имел, как это сделать. Он не такой, как она. Когда поддержка нужна была ему, каким-то образом Ви удавалось найти подход, забраться в его голову, в душу, согреть своим теплом. А что Миллс? Чувствовал себя бесполезным идиотом, не способным помочь любимой. Но он не мог позволить ей взвалить тяжкое бремя вины на хрупкие плечи. Он ощущал ответственность не меньше.

– Нет, Вивьен. Ты ни в чем не виновата. Она убеждала тебя, что все в порядке, и ты хотела в это верить. Наверняка Сара знала, что Чемберс опасен. Наверняка нарочно просила не искать ее. Ты сделала все, что смогла, – решительно заявил он. А затем, обреченно прикрыв веки и тяжело выдохнув, признался: – Это на мне, слышишь? Моя вина. Это я здесь чертов детектив, я должен был сделать больше, должен был послушать тебя сразу, перепроверить все, пробить номера и адреса… Но я не сделал. И мне очень, очень жаль.

– Мы облажались, Джаред, – заключила Вивьен, не скрывая боли в голосе. Несмело подняла взгляд на сестру и прошептала, словно могла разбудить: – А если бы она не позвонила во второй раз? Если бы мы не успели?..

– Ты уже сообщила родителям?

– Нет. Не могу решиться. Как сказать им такое?

– Хочешь, я поговорю с ними? – предложил Миллс. Это было меньшее, что он мог сделать для нее.

– Нет. Нет, Джей. Я сама должна. Но после того как Сара очнется.

– Уверена?

Слабо кивнув, Вивьен судорожно вздохнула и попыталась расслабиться в кресле. Тело ныло и ломило от стресса и истощения, а разум горел от тревоги. Ви начинала понимать тягу Джареда к транквилизаторам. Будь у нее сейчас возможность разом отключить эту боль, даже на время, она бы тоже поддалась. И плевать, насколько это неправильно и жалко. Боль невыносимая. И она не знала, насколько еще ее хватит.

Обхватив себя руками, Вивьен откинула голову в кресле и уставилась в потолок. Неконтролируемые слезы стекали к вискам, а грудную клетку будто грызла стая волков. Хуже, чем страдать самой, было знать, что близкий человек прошел через нечто страшное, и им еще предстоит выяснить все подробности того, что произошло. Какими бы сложными ни были отношения Вивьен с Сарой, она оставалась ее сестрой, семьей. Если бы только