По мере продвижения по дороге рев мотоциклов становитсягромче, словно байкеры остановились, чтобы обсудить план действий по прибытии кполуразрушенной закусочной. Чудесно. Уэнделл надеется, что они будут болтать идальше, пока он вновь их не увидит; надеется, что они будут кричать друг надруга и махать в воздухе кулаками. Ему хочется увидеть, как они насыщают кровьадреналином, вооружаются тем, что, должно быть, возят с собой.

Уэнделлу не терпится запечатлеть, как Нюхач Сен-Пьермолодецким ударом правой вышибает передние зубы Дейлу Гилбертсону или душит егодружка Голливуда. Но больше всего Уэнделлу хочется заполучить другуюфотографию, ради которой он готов подкупить любого копа, чиновника округа илиштата, зеваку, готового оказать ему посильную помощь. Фотографию обнаженноготельца Ирмы Френо. Предпочтительнее, изуродованного Рыбаком. Две фотографии — идеальныйвариант. Лица — для остроты ощущений, тела — для извращенцев. Но он согласен ина одну, общую.

Эта фотография обойдет весь мир, принося миллионы. «Нэшнлэнкуайрер»,[67] к примеру, отвалит за нее двести, а то и триста тысяч долларов.Это же не фотография, а золотая жила!

Не успевает Уэнделл пройти по лесополосе и десятой частимили, мечтая о деньгах, которые принесет ему маленькая Ирма, и не отрываявзгляда от земли, боясь подвернуть ногу или упасть, рев моторов «харлеев»Громобойной пятерки отрезает, как ножом.

На какое-то мгновение устанавливается звенящая тишина, нотут же ее наполняют другие, более спокойные звуки. Уэнделл слышит своесвистящее дыхание, а также какое-то дребезжание и постукивание у себя заспиной. Оборачивается — и видит приближающийся к нему по разбитой дорогедревний пикап.

Чуть не прыскает со смеху, глядя, как автомобиль бросает изстороны в сторону, когда то одно, то другое колесо попадает в глубокую рытвину.Выходит, не только байкеры знают путь к «Закусим у Эда». Только вот лишние людиУэнделлу там совершенно не нужны. В этот момент пикап наезжает на толстыйкорень, его подбрасывает, и четыре темных головы в кабине качаются, какмарионетки. Уэнделл идет навстречу пикапу, чтобы предложить водителю ипассажирам тут же отправиться в обратный путь. Днище пикапа задевает камень.Раздается скрежет, летят искры. «Этой колымаге никак не меньше тридцати лет, —думает Уэнделл. — На дороге редко встретишь автомобиль хуже этого». Когдарасстояние сокращается до минимума, он видит, что это «Интернешнл харвестер».На ржавом переднем бампере — ветки и сорняки. Неужели «И-Х»[68] когда-нибудьвыпускала пикапы? Уэнделл поднимает руку, как присяжный, дающий клятву, нопикап со скрипом и скрежетом проезжает еще несколько ярдов, прежде чемостанавливается. Его левый борт значительно выше, чем правый. В царящем поддеревьями полумраке Уэнделл не может разглядеть лиц, которые всматриваются внего через лобовое стекло, но два вроде бы ему знакомы.

Водитель высовывается в окно и кричит: «Привет, мистерРепортер. Они захлопнули дверь и перед твоим носом, да?» — это Тедди Ранкелман,фамилия которого частенько попадается на глаза Уэнделлу, когда он просматриваетполицейские отчеты. Остальные трое радостно ржут, оценив остроумие Тедди. ДвоихУэнделл знает: Фредди Сакнессама, представителя большой семьи, ютящейся влачугах у самой реки, и Тутса Биллинджера, который зарабатывает на жизнь,собирая металлолом в Ла Ривьере и Френч-Лэндинге. Как и Ранкелмана, Тутсачастенько арестовывали за мелкие правонарушения, но ни разу не сажали в тюрьму.Неряшливую, потасканную женщину, сидящую между Фредди и Тутсом, он тоже вродебы где-то видел, но имени вспомнить не может.

— Здорово, Тедди, — отвечает Уэнделл. — Привет, Фредди иТуте. Нет, как только я увидел, что творится у главного входа, решил войтичерез черный.

— Эй, Уэнделл, неужто ты меня не помнишь? — В голосе женщиныслышится жалость к себе. — Дудлс Сангер, на случай, если тебе отшибло память.Сначала я ехала в «белэре» Фредди, а не с Тедди, но после того, как мы столкнулисьс мисс Сукой, многие наши решили вернуться в бар и в пикапе появились свободныеместа.

Разумеется, он ее помнит, хотя теперь она мало чемнапоминает развеселую деваху, которая десять лет тому назад подавала коктейли вотеле «Нельсон». Уэнделл думает, что ее выгнали с работы скорее за пьянство,чем за воровство, но, видит бог, она и пила, и подворовывала. В те временаУэнделл оставлял немало денег в баре отеля «Нельсон». Он пытается вспомнить,трахался ли он с Дудлс. Вроде бы да.

— Что ты такое говоришь, Дудлс, как я могу забыть такуюмилашку, как ты?

Парни, конечно же, ржут еще громче. Дудлс врезает локтем подребра Тутсу Биллинджеру и дует губки, одновременно улыбаясь Уэнделлу:

— Спасибо вам, добрый сэр.

Да, значит, трахался, все так.

Сейчас самое время отправить этих кретинов восвояси, но наУэнделла нисходит озарение.

— Как насчет того, чтобы помочь работнику пера и заработатьна этом пятьдесят долларов?

— На каждого или на всех? — любопытствует Тедди Ранкелман.

— Ты что, конечно, на всех, — отвечает Уэнделл.

Дудлс наклоняется к окну:

— По двадцатке на каждого, идет? Если мы согласимся сделатьто, что тебе нужно.

— О, ты разбиваешь мне сердце. — Уэнделл достает бумажник иззаднего кармана и вытаскивает четыре двадцатки, оставляя себе десятку и тридолларовые купюры, которые теперь придется растягивать на целый день. Они берутденьги и тут же рассовывают их по карманам.

— А теперь вот о чем я вас попрошу. — Уэнделл подходит кдверце водителя, наклоняется к окну.

Несколькими минутами позже пикап останавливается междупоследними деревьями, где щебенка полностью исчезает в сорняках и высокойтраве.

Мотоциклы Громобойной пятерки аккуратным рядком стоят вдесятке ярдов впереди и чуть левее. Уэнделл, который занял место ФреддиСакнессама, вылезает из кабины, отходит на пару шагов в надежде, что ядреныйзапах застарелого пота, грязной кожи и пивного перегара, которым благоухалипопутчики, не пристанет к его одежде. За спиной, Уэнделл это слышит, Фреддиспрыгивает с кузова на землю, а остальные вылезают из кабины и захлопываютдверцы. Шума, конечно, много, но не столько, чтобы привлечь лишнее внимание.

Видит Уэнделл только заднюю прогнившую стену «Закусим уЭда», затянутую вьюном, да растущие перед ней тигровые лилии.