пробивалась. До этого я была на Украине. Теперь здесь. И то, что я вам предлагаю, – это не банальная ситуация, когда одна баба уводит мужика у другой. Это иное.

– Да что вы говорите? – саркастически протянула Надя.

– Вы другая, понимаете? Вы на шаг ближе к западным женщинам, чем большинство, которое только и мечтает о теплом замужестве. У вас есть смелость жить собственной жизнью. Поэтому я вас и позвала.

Надя, уже не скрываясь, засмеялась:

– Да что вы несете? Вы в своем уме?

Марго на пару секунд прикрыла глаза, словно собираясь с силами, и, открыв их, заговорила, наклонившись к Наде через столик:

– Что он вам дал? Вы прожили с этим человеком больше двадцати лет. Он жил за ваш счет. Вы думаете, он теперь будет вам благодарен? Ничего подобного! Люди вообще не любят быть благодарными, а уж мужчины своим женщинам… Он скорее возненавидит вас, чем признает, что добился успеха благодаря вам, – Марго говорила с такой убежденностью, что не оставалось сомнений: эти истины она усвоила не из книжек по психологии. – Да, вы любили, я не спорю, – только так это и можно вынести. Но вы ушли. Вы поменяли жизнь. И вам стало лучше. Вы просто не хотите себе в этом признаться. Он не нужен вам больше. Вам будет лучше, проще, интереснее дальше идти без него.

Надя, сузив глаза и поджав губы, смотрела на Маргариту и, казалось, почти не дышала.

– И ему будет проще. Поймите. Он эгоист. Эгоцентрик. Многие творческие люди таковы. Он пригласил вас сделать совместную выставку – но только представьте, что будет, если вдруг вы станете успешнее, чем он? А если провалитесь? Вадим в любом случае будет зол на вас. Он будет либо ревновать к успеху, либо обвинять вас в том, что ваши картины слабые, что вы испортили ему такой шикарный шанс. Признайте, что я права.

Темные глаза Марго впились в Надино лицо, и та медленно кивнула, соглашаясь.

– Вот и получается, что будете вы в будущем развиваться как художник или займетесь преподаванием или еще чем-то… Не так важно чем… Вам будет лучше без него. Ваши пути разошлись, понимаете?

Надя отвернулась и демонстративно стала смотреть в окно, за которым, пересекаясь и чуть ли не сталкиваясь, спешили в разные стороны многочисленные прохожие.

– В России это не принято, но вообще-то очень разумно периодически анализировать, что вам дает ваш брак, делает он вас сильнее или тянет на дно. Немногие готовы себе признаться, что программа, заложенная в основе семьи, закончена. Что для того, чтобы дальше жить счастливо, развиваться, нужен новый партнер, новое дело…

– Вы мне и партнера нового подыскали? – Надя снова смотрела на Марго и улыбалась так спокойно и светло, словно они говорили о чем-то чрезвычайно приятном.

– Ну зачем вы так. Хотя… Понимаю. Конечно, вы шокированы. Я очень благодарна, что вы меня выслушали. Я знаю, вы сильная и умная женщина. И поверьте, я очень желаю вам и счастья, и успеха. Себе тоже. И мне кажется, в этой ситуации мы обе можем выиграть.

Надя расширила глаза, несколько раз покачала головой, словно не веря в то, что услышала, и наконец поднялась из-за стола.

– Марго, спасибо, что уделили мне столько времени. Всего наилучшего. – И, прошагав, печатая шаг, к выходу из кафе, Надя с силой рванула на себя тяжело звякнувшую металлическую дверь со стеклом.

Глава 43

Прошлая ночь стала адом. Когда Надя с Лешей приехали в Кратово, уже стемнело. За высоким забором ничего не было видно. Калитка оказалась аккуратно прикрыта, но не заперта. А дом – разгромлен.

Неизвестно, что здесь так яростно искали. Несмотря на всю яркость и необычность кратовского гнезда Зарницких, по-настоящему дорогих вещей здесь не было. Драгоценности и меха Любовь Николаевна забрала с собой, имущество академика составляли в основном книги, а Света жила по-европейски просто: немного качественной одежды, пара побрякушек. Картины в рамах, подаренные друзьями-художниками, можно было продать, но их воры не забрали. Зато, раздосадованные отсутствием дорогостоящей добычи, испортили и разбили все, что смогли.

Надя дрожала от ужаса и отвращения, глядя на разбитую посуду, покореженную мебель, выброшенные из ящиков вещи. Это было физическое омерзение от прикосновения чужих рук, бессильная ярость от внезапного потока агрессии и грязи, ворвавшегося в твое личное пространство. Увидев рояль, передвинутый на крышку люка, Леша схватился за мобильный:

– Мам, ничего не трогай!

Но Надя, не слушая его, уже толкала тяжеленный инструмент, и ему оставалось только присоединиться.

Света лежала на песчаном полу погреба, и на какое-то бесконечно долгое и леденящее мгновение Надя подумала… Она боялась произнести это слово даже мысленно. Рванувшись по песчаному полу туда, где в темноте белела Светкина футболка, Надя упала перед ней на колени и тронула за руку. Теплая!

– Леш, давай сюда! Потащили!

Надя справилась с обморочным бессилием, которое навалилось на нее при виде израненной Светки. Голова кружилась, по позвоночнику стекал ледяной холод, нервная дрожь не проходила – но до приезда скорой она дотянула. Врач, оценив ее состояние, предложил успокоительное.

– Мне надо за руль, – нерешительно ответила Надя, но тут вмешался сын:

– Мам, наверху все нормально, окна целы, замки тоже. Оставайся здесь до утра, выспишься и вернешься завтра. А я сяду в скорую.

* * *

Отходя от пережитого шока, Надя бродила по гостиной, пытаясь вернуть на место уцелевшие предметы. Получалось плохо. Сдвинутые со своих мест, частично сломанные вещи, даже возвращенные на место, не могли воссоздать прежней гармонии. Тут и там зияли провалы от исчезнувших статуэток, ваз. Ковер был затоптан, диван вспорот – господи, зачем? Что они надеялись там найти?

Надя заглянула на кухню и чуть не задохнулась от приступа тошноты. Пустые бутылки, объедки, осколки. Бутылок было так много, что свалить это на налетчиков было невозможно. Светка, Светка…

Надя вошла в Лидочкину комнату, в которой прожила это чудесное лето. Здесь обстановка была совсем скромной, и грабители практически ничего не тронули. Но кованая шкатулка с украшениями матери исчезла.

– Вот же сволочи! Ненавижу вас, сволочи! – крикнула Надя, тряся худым кулаком.

Она уже почти плакала от отчаяния и ярости. На тумбочке поблескивал хрустальный колокольчик. Как мог он уцелеть в погроме? Непонятно. Надя схватила его и тут же прижала язычок пальцем, останавливая мгновенно родившийся мелодичный звон.

Сомнамбулической, неверной походкой она поднялась наверх, осмотрела почти не тронутые налетчиками детские и зашла в Светкину спальню. Конечно, они побывали и здесь. Все разворошено, книги валяются на полу. Надя постояла, глядя на следы вторжения, и