Он становится в очередь перед Габриэлой, велит ей держатьсяпоближе, но не вплотную — на расстоянии нескольких шагов. Когда попадут вкоридор, он попробует вызвать к ней интерес фотографов.

Выждав несколько секунд, Габриэла цепляет на лицо самуюобворожительную из арсенала своих улыбок, перехватывает сумочку так, какследует ее носить, выпрямляется и уверенно шагает вперед, готовая ко вспышкамблицев. За поворотом открывается слабо освещенное помещение: с одной стороны —белая стена с логотипами спонсоров, с другой — небольшая галерея, откуданацелены на нее несколько объективов.

Она продолжает идти, но старается при этом, чтобы каждый еешаг был осознан и не повторился разочаровывающий опыт, когда проход по красномуковру Дворца конгрессов завершился раньше, чем она успела прочувствовать, какоесобытие происходит в ее жизни. Эти минуты надо прожить так, словно происходитзамедленная съемка фильма, посвященного ей. И вот начинается щелканье и вспышкифотокамер.

— Жасмин! — слышит она чей-то возглас. Какая ещеЖасмин? Ее зовут Габриэла!

Она застывает на миг, не успев согнать с лица заледенелуюулыбку. Нет, теперь она больше не Габриэла. А как? Жасмин!

Внезапно она слышит треск затворов, но понимает, что всеобъективы наведены на ту, что идет следом за ней.

— Жасмин! Посмотри сюда! Вправо! Фотографы, кажется,разом сошли с ума.

Она уже достигла конца «коридора», причем никто неудосужился выкрикнуть ее имя, никому не нужное и не интересное. Андрогинподжидает ее.

— Не огорчайся, — сказал он, впервые проявивкакое-то подобие человеческой теплоты. — Увидишь сама — то же самоепроизойдет сегодня вечером и с другими. То же, если не хуже, потому что их-тоимена выкрикивали — и совсем недавно, а сейчас они проходят с улыбкой,ожидая съемки, но никто, ни один репортер не сжалился, не щелкнул.

Надо выказать хладнокровие. Надо взять себя в руки. Это ещене конец света, и демоны налетят еще не сию минуту.

— Да я и не огорчаюсь. У меня ведь сегодня всего лишьдебют… А кто такая эта Жасмин?

— Еще одна дебютантка. Днем объявили, что она подписалаумопомрачительный контракт с Хамидом Хусейном. Да нет же, нет — не на участие всъемках, не бойся.

Да она и не боится. Она хочет всего лишь, чтобы под ногамиразверзлась земля и поглотила ее.

Она улыбается.

И делает вид, что не знает, с какой стати столько людейвыкрикивают ее имя.

И проходит, как будто иод ногами не помост, а краснаяковровая дорожка.

Внимание! Люди уже входят в зал, секунды, отведенные насъемку, уже истекли, надо идти дальше.

Но журналисты не перестают окликать ее. Ей неловко, чтоидущей следом паре приходится ждать, когда все они вдоволь ее наснимают, аэтого не будет никогда — можно найти еще более выигрышный ракурс, сделатьидеальный снимок (словно бывает такой!), поймать взгляд, устремленный прямо вобъектив твоей камеры.

Она взмахивает рукой на прощанье. И удаляется.

В конце коридора журналисты обступают ее плотным кольцом.Все хотят знать подробности грандиозного контракта с одним из самых видныхмодельеров мира. Ей хочется сказать: «Это неправда», — но она произносит:

— Мы обсуждаем условия.

Журналисты не унимаются. Наезжает телекамера, и девушка смикрофоном в руке спрашивает, довольна ли она новостями. Да, ей кажется, чтопоказ прошел удачно и что следующие работы модельера — она выговаривает ее имяс некоторым нажимом — будут показаны на парижской Неделе высокой моды.

Репортерша, кажется, и не знает, чью коллекциюдемонстрировали днем. Сыплются прежние вопросы, только теперь их записываетвидеокамера.

Не расслабляйся, говори лишь то, что тебе интересно, а нето, что пытаются вытянуть из тебя во что бы то ни стало. Притворись, чтоподробности тебе не известны, и говори о том, с каким успехом прошел показколлекции, посвященной Анн Саленс, гениальному модельеру, несправедливозабытому всего лишь оттого, что ей не выпало счастья родиться во Франции.Какой-то юноша с потугами на остроумие спрашивает, как ей нравится праздник, аона в тон ему отвечает: «Дайте же оглядеться!» Бывшая модель, а ныне ведущая наодном из кабельных телеканалов, осведомляется, как она себя чувствует теперь,став «лицом» коллекции XX? Более информированный профессионал уточняет — правдали, что в соответствии с подписанным контрактом она отныне будет получать в годнечто превышающее шестизначную сумму.

— В пресс-релизе должны были указать — «семизначнаяцифра». «Превышающее шестизначную сумму» звучит нелепо, вы не находите? А ещелучше было бы просто написать: «вознаграждение составит более миллиона евро»вместо того, чтобы заставлять зрителей загибать пальцы. А? Как вам кажется? Ну,или в крайнем случае сказать: «сумму с шестью нулями» — как вам кажется?

Ей никак не кажется.

— Мы изучаем контракт, — повторяет Жасмин. —А теперь, пожалуйста, дайте мне вдохнуть свежего воздуха. Чуть позже япостараюсь ответить на все ваши вопросы.

Вранье. Чуть позже она возьмет такси и вернется в отель.

Кто-то спрашивает, почему она не в туалете от «ХамидХусейн».

— Я всегда работала с этой модельершей.

И называет ее имя. Кое-кто записывает. Другие попроступропускают мимо ушей, ибо пришли сюда за новостями, достойными печати, а незатем, чтобы получить информацию.

Ее выручает ритм, в котором всегда проходят такиепразднества — в коридоре фотографы выкрикивают уже другое имя. Как оркестранты,повинующиеся жесту невидимого дирижера, окружившие ее журналисты оборачиваютсяи видят появление новой знаменитости. Жасмин, воспользовавшись этой паузой,решает уйти в зимний сад, превращенный в гостиную, где слоняются с места наместо, пьют и курят приглашенные.

Вскоре ей, должно быть, тоже удастся выпить, закурить,взглянуть на небо, развернуться и удалиться.

Тем временем двое — молодая женщина и странное существо,похожее на андроида из фантастического фильма — не сводят с нее глаз, следя закаждым ее шагом. Да, они, видно, тоже не очень понимают, зачем пришли сюда,можно подойти и завести разговор. Она представляется. Андроид достает изкармана телефон и, скорчив гримасу, просит извинения — он должен ненадолгоотойти.

Девушка остается и смотрит на Жасмин с таким видом, словнохочет сказать: «Ты испортила мне вечер».