– Хорошо. Но про снайперов я предупредил.

– Про снайперов – да, а вот про эти штуки, как они называются? Которые летают выше неба, в космосе…

– Спутники?

– Да, про спутники, – сказал Безымянный, – про них ты сам, наверное, не знал. Сейчас три спутника пытались нас фотографировать.

– О! И что?

– У них ничего не вышло.

Вывести из строя военные спутники, это точно ускорит достижение цели, подумал я, а заодно разозлит ещё больше народа.

Парламентеру я сказал, что мы желаем общаться с представителями прессы. А уже представителям прессы – что нам нужно встретиться с президентом, а также с премьером. И что вообще в идеале мы не против экстренного заседания парламента с нашим участием. А потом оказалось, что кое-кто из парламента тоже пытается встретиться с нами, но, так сказать, приватно, что совершенно не подходило посланцам.

– Они хотят понять, как можно использовать нас в своих целях. То есть не для всей страны, а только для их кучки, с которой они ведут общий бизнес, – прокомментировал Безымянный.

– У нас эти кучки называются политическими партиями.

– Да-да, партии! Нас предупреждали, чтобы мы не оказались впутанными в какие-то игры между этими самыми… Ох! – Безымянный скривил лицо и схватился руками за виски, отчего мяч выпал из подмышки и покатился по аллее.

– Что случилось? – в один голос всполошились мы со Сталатом.

– Да уж… Случилось. Затруднения в той стране, которая говорит, что она самая свободная и справедливая…

– Соединенные Штаты? Кто бы сомневался! У нас их тоже не очень любят, – ввернул я.

– У нас этого нет. Любит, не любит… – сказал Безымянный, приходя в себя, но его перебил парень-спортсмен:

– Там представители власти умудрились убить Безымянного. И всё пошло по другому сценарию.

– Как это, по другому? – переспросил я.

И дальше на меня обрушилось ощущение двойственности, которое никто в мире не испытывал, точно говорю. Разве что какие-нибудь совершенно свихнувшиеся психи с раздвоением личности. Одна часть моей сущности оставалась тут, на Елисейских полях, а другая перенеслась в далекое место, где высилась гора с высеченными в скалах человечьими профилями. А оттуда прямиком к Белому Дому. И вот там всё было совершенно нехорошо. На подступах к городу пылало несколько костров. В обгоревших силуэтах я узнал бомбардировщики Б-52, рядом костры поменьше, желтые коробки танков, превращающиеся в черные. Вдоль города толпы солдат, на броневиках и просто пеших. Небо хранит дымные следы падений всяких летающих средств, самолетов и вертолетов. Наверняка такая картинка очень понравилась бы арабам, вьетнамцам, корейцам, афганцам, иракцам, жителям стран бывшей Югославии, жителям Гренады и Панамы, ливийцам, египтянам, сирийцам и многим другим. А по центральной улице гордо шествовал человек в костюме Бэтмана или какого-то другого американского Спасителя. И там, где он шел, лопался асфальт и вылетали стекла в домах.

– Да, невесело. Не знаю, что у вас выйдет с нашими боссами, но вот как их теперь вы собираетесь убеждать, – я кивнул в сторону тающего изображения, доступного только мне.

– Не переживай. Возможно, посланцы посчитали действенной именно такую демонстрацию. Или же нашли проводника, который посоветовал такой путь. Менталитет нации – великая вещь. Если там достаточно много людей прагматичного склада ума, то исчезновение боевых машин и военных подразделений не произвело бы такого же впечатления, как вид ошеломительного побоища. К тому же вычеркивание из реальности предполагает последующий возврат, а такое они могли вообще расценить как признак слабости. А тут грохот, огонь, война, и всё это не по телевизору, а прямо под боком. Всё, чем раньше пугали избирателей – наконец-то сбылось. Бывает и так. А про убеждения… У нас безотказные методы.

– Поверю на слово, – сказал я и успокоился.

В конце концов, я обычный житель современного мира, привыкший ко всякого рода катаклизмам и войнам. И нас таких подавляющее большинство. Мы смотрим новости, где показывают, как где-то стреляют пушки и сыплются бомбы, или где просто толпа подготовленных бойцов под видом обычной молодежи громит административные здания и устраивает революции, и снайперы-наемники стреляют во все стороны, обеспечивая праведный народный гнев. Мы переживаем по поводу увиденного, а потом вновь окунаемся в собственные заботы.

– Вот, кажется, кое-что подходящее к нашему двору!

Вслед за переговорщиком появился кортеж правительственных лимузинов. Конечно, это оказался не президент и не премьер-министр, но это были два вице-премьера и несколько помощников президента. И нас приглашали на заседание парламента. Видимо, не только я видел, что творилось в Вашингтоне и что может случиться с несогласными. По дороге к парламенту я попросил Безымянного показать, как это происходит в других странах. И окунулся в калейдоскоп, где вертелись разные события. Кто-то угрожал, а кто-то добродушно хлопал по плечу человека в генеральском мундире. Вот мелькнули восточные пагоды. Там, похоже, общий язык был найден без всяких напряжений. Арабские страны. Во взгляде шейхов недоверие и опасения. И неизвестно ещё, чего больше. Турция. Эмоциональные вскидывания рук, пылающий язык жестов, но в итоге готовность к диалогу. Россия. Хлеб-соль, рады гостям. Всё равно тут, в Европе, по телевидению покажут другую картинку, каких-нибудь страшных бородатых Checheni, угрожающих всем расправой, и ужасно коварного мистера Putin. Нас приучили верить телевидению и интернету. Это главные пророки, они главнее Мухаммеда и Иисуса.

Ещё один костёр войны. Кажется, Пакистан. Затем Берлин. Здесь войны нет, но есть озадаченные лица бюргеров. Сложно, дирижируя большим оркестром, узнать о том, что кто-то собирается дирижировать тобой самим. Маленькая балканская страна, где, как оказалось, кормчих много, но никто ни за что не несет ответственности, и потому пытаются дозвониться до лидеров других стран, а там правительственные телефоны заняты. Понятное дело, в критические минуты все лидеры решали проблемы своих стран, а не каких-то марионеточных правительств. Картинки, картинки, люди, лица, и всюду самые разнообразные парочки посланцев. Я думал, следующий акт будет не таким драматичным. Но в этом очень сильно ошибался.

Авто остановилось, перед нами распахнулись двери, и Безымянный доверительно передал мне образ нескольких мужчин, как я понял, офицеров из Сюрте Женераль, которые вначале находились в составе нашего кортежа, а потом исчезли. Стараниями Безымянного, разумеется. Слава Богу, что не Сталата. Я уже понял механику этих пар. Там, где нужно было ответить на силу силой, в дело включался Сталат. В США Сталат принял на себя несколько попаданий из винтовок и автоматов и погрустнел, не ожидая такого приёма. Затем по нему влепили несколько ракет, один из вертолетов разрядил скорострельную пушку. Из-за этого выражение лица у Сталата стало совсем мрачным, и он начал действовать…

А вот Безымянные владеют более страшной силой, которую демонстрируют лишь там, где нет явного противодействия. Люди, которых он заставил исчезнуть, были готовы совершить весьма нехорошее дело. Воткнуть нам в шеи иглы, чтобы вырубить на время, необходимое для связывания, заключения в цепи, обматывания клейкой лентой и всего такого прочего. Уж не знаю, как сейчас принято обездвиживать врагов государства. Кстати, в одной стране Безымянный именно так и сделал: дал себя связать и доставить в тюрьму для военных преступников. А там, когда собрались высокие шишки, всякие военные и представители служб государственной безопасности, он просто выкинул из реальности тюремные стены, охранников, пытавшихся вновь его скрутить, и, шутки ради, одежду со всех собравшихся больших шишек. Но всё это, как я уже знал, было только прелюдией к самому главному.