Мы господствовали в шхерах, после поражения шведов при Роченсальме. «Но дела шведов не мало от того не ухудшились в общем смысле». Флот корабельный их остался неуязвим в Карлскроне. Результаты Роченсальма сгладились еще вследствие крайней неспособности графа Мусин-Пушкина. Императрица решительно требовала (20 авг. 1789 г.) «внести оружие наше в землю неприятельскую... и простереть действия наши до Гельсингфорса. Овладев местом сим, овладеем мы почти всею Финляндиею». Далее в том же рескрипте значилось: «Объявляем решительную волю нашу на распространение действий противу неприятеля». Граф Валентин Платонович представил затруднения, препятствующие к перенесению оружия за р. Кюмень. Императрица тогда спросила, полагает ли он оставить свои оборонительные войска в полном «недействии»? И тут же сейчас Императрица выразила опасение, что шведы вновь в состоянии будут укрепиться в Гегфорсе и нам придется начинать новую кампанию «паки с тех пунктов», с которых начали последнюю. — В следующем рескрипте графу было указано, что время непроизводительно расходуется на переписки с ним, тогда как «в военном ремесле» менее всего можно тратить время. «Какие пользы находите, в подобном недействии армии нашей»? Письма Императрицы свидетельствовали о её недовольстве. Но говорить графу Мусин-Пушкину значило тратить слова. «Пушкин не оказал в себе победительных способностей» (гр. Завадовский). В собственноручной записке её Императорского Величества генералу Тутолмину выражалось горячее желание «всех согласить» на дружное действие.

Граф Мусин-Пушкин в течение двух кампаний находил невозможным переступить пограничную черту. В его «Дневных записках» находим объяснение его действий. Победа при Роченсальме произошла настолько поздно, что переходить границу не представляло уже особых выгод. Тем не менее он готовился к выступлению и 20 сентября был готов перейти за Кюмень, но в это время было получено Высочайшее повеление остановить предприятие. В начале октября гр. Мусин-Пушкин уехал в Выборг, а войска разошлись на зимние квартиры.

Императрица жаловалась на «глупое, унылое и слабое поведение гр. Пушкина». «Он, каналья, простите за термин, одним словом, это чудовище».

В 1789 г. (с июля) к ходу военных операций припутывались дела дворцовые. Сперва курьеры из Финляндии являлись к гр. А. И. Мамонову. Теперь пакеты отвозились к дежурным генерал-адъютантам, и происходила задержка с ответами. Новый фаворит Зубов пока, видимо, не касался финляндских дел. Петербургские сферы интересовались более переменой фаворита, чем действованиями галерного флота. Звезда А. М. Мамонова закатилась, и гр. Мусин-Пушкин лишился главной своей опоры (Зап. Гарновского, 18 сент. 1789 г.).

Граф В.П. Мусин-Пушкин

Кроме того, у гр. Валентина Платоновича с Михельсоном происходили нелады. На графа роптали (1789 г.). Недоволен был и принц Нассау-Зиген: у него он отнял с галер часть войска. Потом отдал. За Михельсоном имелись прежние заслуги по усмирению пугачевщины, и они не забывались. Михельсон, считая шведскую армию в 14 т., признавал непонятным допущение её в наши пределы.

«Ему, Пушкину, впредь не командовать, понеже не умеет, — писала Императрица. — Гвардия его бранит, также и казаки, и сам Денисов». И, тем не менее, он получил за Шведскую войну: золотую шпагу, Владимира 1-ой ст. и алмазы на Андреевскую звезду.

Финляндская армия шведов не была ослаблена. «Сеголетняя противу шведов кампания, несмотря на победу, галерным флотом одержанную, — писал А. А. Безбородко гр. С. Г. Воронцову, — не принесла никакой пользы по крайней неспособности графа Пушкина, человека нерешимого, непроворного и водимого всяким, кто хочет и, особливо, кто умеет говорить, ничего не делая. Правда, что решено его сменить и с ним несколько генералов малоспособных; но кем их заменять? Особливо я боюсь, чтоб, вопреки кандидатов, к тому предложенных (графа Салтыкова, который также не Евгений и не Виллар, и барона Миллера), не предпочтен был храбрый ваш бывший за Дунаем предводитель князь Юрий Долгоруков. На флоте много есть хороших капитанов, но ни одного флагмана. Чичагов думает, что поступает по регламенту довольно... Круз был бы лучше, но для отряда, а не целого флота, ибо горяч слишком, тяжел и не проворен». Безбородко не отказывает Крузу в решительности и храбрости, но характеризует его до крайности ленивым, спесивым и заносчивым.

Генерал Михельсон

Таким образом и эта продолжительная кампания для обеих сторон кончилась ничем. Силы Швеции истощались, а к желаемому миру не приблизились. Тщетно король Густав искал поддержки и помощи. Переговоры с Англией и Пруссией привели лишь к незначительному займу в последней. В течение зимы король Густав, как и в предыдущем году, напрасно искал мира. Екатерина объявила Прусскому правительству, что её условия мира суть утверждение Ништадтского и Абоского миров, амнистия аньяльцам и внесение вновь в Форму Правления Швеции запрещение королю без согласия государственных чинов начинать войну.

«В эту кампанию, — писал Стедингк королю, — мы уничтожили у русских более 4 тысяч убитыми, ранеными и военнопленными; но мы видим их постоянно восполненными еще в большем числе. Это голова гидры. Наше положение не таково: самые наши победы нас ослабляют».

Но Густав даже после Свенскзунда не пал духом: «Терпение, — писал он Стедингку, — я убежден, что если мы выдержим еще кампанию, то в состоянии будем заключить выгодный мир, каков он и был бы без этой несчастной битвы».

Пред лицом Европы, в «Гамбургской Газете», Густав изобразил это сражение с большими отступлениями от истины. Принц Нассау резко возразил королю. Он писал, что с «негодованием» прочел статью и удивляется, что имя короля связано с подобным произведением. Но принц надеется, что его величество также недоволен статьей и потому не откажется опровергнуть ее. — Этого требует «ваша любовь к правде». «Я убежден, — продолжал принц, — что Ваше Величество хорошо знакомы с правилами чести и одобряете горячность, с которой я защищаю мою честь». — Далее следует по пунктам ряд опровержений статьи. — В составлении возражения принца Нассау приняла участие Императрица. Брошюра эта на французском языке была напечатана в Петербурге в 1789 г. и по внешнему виду схожа с «Примечаниями и историческими объяснениями», появившимися в опровержение объявления Густава III.

Зимнее время приостановило войну с Россией; флот уведен в гавани Швеции; с Данией заключено перемирие; аньяльский заговор рассеян; национальное настроение заметно поднялось, — короче, все изменилось настолько благоприятно для короля, что теперь он мог добровольно исполнить требования возмутившихся офицеров. Он в состоянии был предстать пред членами риксдага, не опасаясь обвинения в нарушении основных законов и не страшась того, что его вынудят на конституционную уступку, могущую превратить титул короля в этикетку