миль. Ему прислали людей, но то были только-что набранные рекруты. «Мое несчастье» состоит в том, — писал он королю, — что у русских на Сайме находится эскадра из 10 шлюпок. В это время, т. е. около середины июня, шведская армия при реке Кюмени готовилась к наступлению. Одна часть главного её отряда, под предводительством генерала Мейерфельта, пробиралась к Гегфорсу, поддерживаемая шхерным флотом, под начальством обер-адмирала Эренсверда. Другая часть, от 5 до 6 тыс. человек, руководимая королем, при Вереле, перешла реку Кюмень. В письме к Стедингку Густав III описал свои подвиги так: «14-25 числа (июня) мы с армией перешли реку, а 28 (17) атаковали 5-ти тысячный корпус, пришедший из Давидштадта и, хотя у нас было только 1.500 чел., мы их побили, расстроили их ряды и преследовали до лагеря. Если бы я имел кавалерию, то победа была бы полная. Они окопались в Кайпиайсе. Вчера (30 июня н. ст.) мы овладели Виала... Я более всего рассчитываю на огромную артиллерию, которую веду с собой; ей я обязан победой при Уттисмальм. Тут войска оказывают превосходное мужество». Вместо того, чтобы спешно направиться вперед к Вильманстранду и отрезать отступление Михельсона из Саволакса, король с большой частью своего отряда повернул на юг к Ликала, где остался довольно долго. Небольшой отряд, под предводительством генерал-майора Каульбарса, несколько позже напал на русских при Кайпиайсе, но, не получив обещанной поддержки со стороны короля, должен был отступить, под натиском генерал-майора Денисова. Король заблагорассудил дать затем ряд малых стычек наступавшим русским и отступить через Кюмень. На сухом пути, — по мнению гр. А. А. Безбородко, — «наделали довольно дурачеств».

* * *

Пока на суше происходили мелкие сражения, большой военный флот 25 июня — 6 июля приготовился к отплытию из Карлскроны. Недостаток в деньгах и всякого рода припасах, слабость и беспорядок в управлении и, наконец, болезненность среди войск помешали герцогу Карлу раньше быть готовым к походу. Прежде всего предстояло помешать большому русскому военному флоту, который шел из Финского залива в Балтийское море на соединение с русской военной эскадрой (Козлянинова), находившейся в Копенгагене. 15-26 июля равносильные противники встретились к югу от Эланда. Русский адмирал В. Я. Чичагов не желал битвы, но герцог принудил его принять ее. Сражение было вялое; в бою участвовали лишь авангард и арьергард. Позади шведов находилась еще дивизия из флота, под командой контр-адмирала Лильегорна, бывшего вице-ландмаршала последнего риксдага. Он упорно держался за линией и, несмотря на бесчисленные сигналы с судна командира, нельзя было заставить его плыть вперед и принять участие в бое. При наступлении ночи оба сражавшихся флота разошлись без всякого результата. Профессор военно-морской академии в Киле, адмирал Кирхгоф, пишет по поводу Эландского сражения: «По правде говоря, о победе шведов не может быть и речи... После боя Чичагов оставался вблизи шведской эскадры». В донесении же герцога Зюдерманландского дело превратилось в блестящую победу. Со слов своего брата, король Густав писал Стедингку: «(русский) флот пришел в беспорядок и бежал, мой брат преследовал его на всех парусах... Письмо герцога помечено: с адмиральского судна, гонящего русский флот между Курляндией и Аландом». Вследствие неуспеха шведов обеим русским эскадрам удалось (23 июля) соединиться, и герцог вернулся со своим военным флотом в Карлскрону, которую после того не долго блокировали русские, «дабы обнаружить по крайней мере пред целым светом, что флот шведский не дерзает выступить из порта своего» и что русский флот владычествует на Балтийском море. Увеличивающаяся болезненность и беспорядки, а также упорство среди крайне оппозиционно настроенных морских офицеров сделало невозможным дальнейшее плавание шведского флота, за исключением непродолжительного его выхода в Балтийское море позднею осенью.

Лильегорн отдан был под военный суд и осужден к смерти, но помилован королем за заслуги, оказанные им во время риксдага.

Екатерина также осталась недовольна действиями Балтийского флота и написала совету: «Из полученных реляций адм. Чичагова видно, что шведы атаковали его, а не он их, что он с ними имел перестрелку, что в оной потерял капитана бригадного ранга и несколько сот прочих воинов без всякой пользы Империи, что, наконец, возвратился в здешние воды, будто ради прикрытия залива Финского. Я требую, чтобы поведение адмир. Чичагова в Совете сличено было с данною ему инструкцией...». Совет оправдал действие Чичагова, «опричь возвращения к Финскому заливу».

Пруссаки и англичане, по их недоброжелательству к нам, ободряли «ветренного шведа», и нам приходилось сносить все его неприятности, так как «политика без сил оружия всегда слабая надежда». «Мы платились теперь за пренебрежительное отношение к соседу. Приходилось Бога молить о даровании мир мирови», — как писал гр. П. В. Завидовский.

Принц Нассау-Зиген (1745-1808)

«Дела наши идут не слишком хорошо, — сообщал другой современник, гр. А. А. Безбородко, гр. Воронцову (9 июля 1789 г.) — ... Галеры наши теперь до шли до Фридрихсгама. Целый год их вооружали, и то неисправны. Ни знания, ни доброй воли ни у кого не было... Командир их, принц Нассау, при неисправности вооружения, более еще затевает и всего требует, а между тем, дело медлится».

Все взоры и надежды тем не менее обращены были теперь на принца Нассау.

Принц Карл-Генрих-Николай-Оттон Нассау-Зиген (род. 1745 г.) — маршал французской армии, испанский гранд, богатый польский помещик и теперь наконец-адмирал русского флота. Нассау отличался физической силой и красивой наружностью. Война была его ремеслом. Отзывы современников о нем различны. Одни находили его приемы холодными, его манеры — заурядными, его разговоры — плоскими. Другие видели его поразительную энергию и величайшее презрение к смерти. Один из его современников писал: «Принц Нассау благородно мыслит и честно поступает. Он говорит, как думает, а думает он рыцарски благородно». Его неустрашимость признавалась, кажется, всеми. В 1786 г. этот авантюрист прибыл в южную Россию, где понравился князю Потемкину. В Турецкой кампании (1788 г.), командуя очаковской гребной флотилией в Днепровском лимане, одержал несколько побед над турками. 6 мая 1789 г. его назначили главным начальником всей гребной флотилии Финского залива. Современники не могли, конечно, равнодушно отнестись к возвышению этого — в их глазах, несколько сумасбродного — иностранца, который знал только два русских командных слова: «вперед» (пирот) и «греби» (гриби), за что наши матросы прозвали его «пирог и грибы». — Наблюдая в Кронштадте за работами на галерном флоте, он ежедневно посылал донесения Императрице на французском языке со множеством орфографических ошибок и беспрестанно жаловался на бездеятельность вице-президента адмиралтейств-коллегии графа И. Г. Чернышева.

Во время военных