президент Обама должен был выступить перед американской общественностью, изложить доказательства, осудить иранский режим и призвать его к ответу.

Америка уже делала это раньше. В 1988 году в Персидском заливе подорвался на мине фрегат ВМС США. Все улики указывали на Иран. Тогда обошлось без жертв, но адмирал Уильям Кроу, председатель Объединенного комитета начальников штабов, высказался за то, чтобы в качестве ответной меры потопить иранский военный корабль, поскольку они зашли слишком далеко. Адмирал писал: «Мы должны дать Тегерану понять, что готовы заплатить серьезную цену». Неделю спустя мы разбомбили и уничтожили три иранские нефтяные платформы, предупредив их экипажи о предварительной эвакуации. Иран струсил и на время прекратил свои действия.

Однако Вашингтон не заинтересовался моей аналогией с Циммерманом. Мы отнеслись к акту войны просто как к нарушению закона, посадив в тюрьму курьера мелкого пошиба. Несколько месяцев спустя я находился в Тампе, где проводились ежегодные военные игры СЕНТКОМа. Это был единственный раз в году, когда в них участвовали сотрудники Пентагона, Госдепартамента и Белого дома. Через несколько дней об этой военной игре сообщила газета «Вашингтон Пост», потом историю подхватили, и дополнительные подробности об игре были опубликованы еще в нескольких газетах. Меня стали укорять этим, предполагая, что в Командовании допустил утечку информации о военной игре, но скажу вот что — можете считать меня сумасшедшим, но если утечка информации о нашем планировании случилась в тот единственный раз, когда в нем принимал участие Вашингтон, то готов поставить свою зарплату на то, что «слив» произошел с берегов реки Потомак. В СЕНТКОМе мы оставались лояльными и держали язык за зубами.

Обвинение в утечке информации прозвучало в ответ на мой призыв разоблачить Иран с помощью «момента Циммермана» и никак не повысило мою популярность в Белом доме. Но в Центральном командовании мне по-прежнему приходилось иметь дело с Ираном, который продолжал провоцировать. В июне 2012 года иранские катера захватили небольшой корабль британского Королевского флота, и иранские лидеры сразу взяли воинственный тон. Контр-адмирал Али Фадави из Корпуса стражей исламской революции хвастался: «Мы определяем правила военного конфликта в Персидском заливе и Ормузском проливе». Какая чепуха! Пролив признан во всем мире как международные воды, через него поставляется сорок процентов нефти, продаваемой во всем мире. Но если бы эта нефть была изъята из продажи, нашей экономике был бы нанесен быстрый и немедленный урон.

Агрессивные действия и бесцеремонные высказывания иранских военных привлекли мое внимание. Вы не являетесь часовым своего подразделения, если не реагируете на такие ясные сигналы, как этот. Я уведомил Пентагон о намерении провести международные военно-морские учения по разминированию в Персидском заливе.

Мой командующий Пятым флотом пригласил присоединиться к учениям другие страны-единомышленники. Ожидалось, что в них примут участие военно-морские флоты из полдюжины стран, но вместо этого на борт поднялись двадцать девять государств. Были представлены все континенты, кроме Антарктиды. Иран держался в стороне от учений, и на протяжении нескольких лет после этого из Тегерана не прекращались разговоры о минировании международных морских путей. Это был хороший пример военных действий, направленных на поддержку нашей внешней политики и экономических интересов наших союзников. Только один флот в мире — Пятый оперативный флот США, переброшенный в этот регион, — обладал как возможностями, так и доверием стольких стран, чтобы организовать такую совместную международную реакцию.

Несколько месяцев спустя иранский режим устроил нам испытание в другом пространстве. Иранский истребитель атаковал американский беспилотник в международном воздушном пространстве над Персидским заливом. Летчик оказался никудышным стрелком и постоянно промахивался при многократных попытках атаки, что было запечатлено на видео с беспилотника. Я предложил Вашингтону запустить другой БПЛА по тому же маршруту, разместить несколько самолетов F-18 вне зоны видимости и сбить иранский самолет, если он снова атакует беспилотник. Белый дом отказался дать такое разрешение.

«Я чувствовал, что Мэттис не хочет отступать, — напишет позже в своих мемуарах министр обороны Панетта, — и что в Белом доме с опаской относятся к его решимости. Как я уже знал, в Белом доме не вполне доверяли Мэттису, считая, что он слишком стремится к военной конфронтации с Ираном».

Но мне хотелось просчитать действия, сдержать режим, чтобы он не втянул нас в войну. Если вы позволите себя запугивать и будете упускать такие мелочи, произойдет одно из двух: в конце концов разразится более жесткая и масштабная борьба, или вас выселят из района.

Министр Панетта понимал это, но ему потребовалась вся его сила убеждения, чтобы в конце концов убедить Белый дом отреагировать. Я отправил еще один беспилотник в международное воздушное пространство в сопровождении двух наших истребителей. Иранские самолеты остались на земле, и иранцы снова не были привлечены к ответственности, поэтому я ожидал, что в будущем они почувствуют себя смелее и будут бросать нам новые вызовы.

Когда лидеры радикального иранского режима скандировали «смерть Америке» и провозглашали, что Израиль должен быть стерт с лица земли, они имели в виду именно это. Террористическая и воинственная деятельность Ирана продолжалась каждый день. По моему мнению, мы должны были призвать эту страну к ответу и нанести в случае нападения ответный удар. Но у сдержанности администрации была своя причина. Администрация вела с Ираном тайные переговоры, хотя в то время меня не посвящали в такие детали. Обсуждалось, что если Иран согласится на временные ограничения своей ядерной программы, то Европа и Америка снимут свои санкции. В конце концов эта сделка была публично ратифицирована, но без совета и согласия Сената, хотя на мой военный взгляд, Америка предприняла плохо просчитанную и долгоиграющую авантюру. И в это же самое время администрация читала нашим арабским друзьям лекции о том, что они должны относиться к Ирану так, будто он умеренный сосед в регионе, а не враг, стремящийся к их уничтожению. До тех пор, пока лидеры этой страны будут считать ее не столько национальным государством, сколько революционным делом, Иран будет представлять собой террористическую угрозу, потенциально более опасную, чем «Аль-Каида» или ИГИЛ.

Мое влияние в Белом доме ослабевало. В Вашингтоне не было секретом, что Белый дом с опаской относится к моему командованию СЕНТКОМом и все больше не доверяет мне. Хотя я полностью одобряю гражданский контроль над вооруженными силами, мне не хотелось отказываться от своих независимых суждений. В 2010 году я решительно выступал против вывода всех наших войск из Ирака. В 2011 году я призывал к возмездию Ирану за заговор с целью взорвать ресторан в столице нашей страны. В 2012 году я выступал за сохранение небольшого, но боеспособного контингента войск