в Афганистане. На каждом этапе этого пути я отстаивал политическую ясность и предлагал варианты, которые давали главнокомандующему своеобразный реостат, который он мог бы включать или выключать, чтобы защитить нашу страну. Хотя у меня было право быть услышанным по военным вопросам, мои суждения являлись всего лишь советами, которые можно было принять или проигнорировать. Я беспрекословно подчинялся избранному нами главнокомандующему и выполнял все приказы в меру своих сил и возможностей.

В декабре 2012 года мне позвонили и сообщили, что через час Пентагон объявит о моем освобождении с занимаемой должности. Я покидал регион, охваченный пламенем и смятением. Отсутствие комплексной региональной стратегии оставило нас в дрейфе, а наших друзей — в замешательстве. Мы не предлагали ни лидерства, ни направления. Я покинул свой пост в глубокой тревоге от того, что мы пошатнули доверие наших друзей и создали вакуум, которым воспользуются наши противники.

*****

Я был разочарован и расстроен тем, что политики слишком часто не давали четких указаний. И, не имея четко сформулированной миссии, я часто не знал, чего от меня ожидают. Как писал американский военно-морской стратег Альфред Мэхэн: «Если стратегия неверна, то мастерство генерала на поле боя, доблесть солдата, блеск победы, какой бы решающей она ни была, теряют свою силу».

При нашей форме правления президент является нашим главнокомандующим и должен стоять на страже будущих поколений нашей страны. Для этого необходима стратегия, которая была бы принята американским народом и охватывала бы наших союзников. История — это не какая-то великая, неодушевленная река, определяющая свой неизменный курс на протяжении веков. Как сказал президент Трумэн, великий устроитель порядка, установившегося после Второй мировой войны: «Историю делают люди; но история не делает человека».

Мы участвовали в войнах, которых следовало бы избегать, и спустя рукава воевали в войнах, которые должны были выиграть. Но мы можем восстановить свои стратегические позиции, если не будем упускать возможности для укрепления международного порядка, который отвечает интересам всех стран, стремящихся к миру и стабильности на мировой арене. У Америки есть больше инструментов, чем ее вооруженные силы и ЦРУ. В союзе с нашими союзниками наши экономические преимущества и использование традиционных дипломатических методов могут уменьшить милитаризацию нашей внешней политики. Односторонний подход не сработает, и мы должны разработать комплексную, многомерную стратегию, которая задействует самые глубокие источники американской силы.

Политика может меняться в зависимости от политических целей, поставленных нашими избранными государственными лидерами, однако эти цели должны оставаться реалистичными и последовательными, чтобы обеспечить достижимость выбранной стратегии. Любая война, даже ограниченная политическими целями, должна быть полностью обеспечена ресурсами для выполнения своих задач. Стратегические действия требуют, чтобы политические лидеры четко определили, что они будут и чего не будут отстаивать. Мы должны подразумевать то, что говорим, как союзникам, так и врагам: больше никаких ложных угроз или неспособности сдержать слово. Вчера, сегодня и завтра решение о вступлении в войну — слишком серьезное дело, чтобы спотыкаться или делать полушаги после принятия решения.

ГЛАВА 17. Размышления

СМЕРТОНОСНОСТЬ КАК КРИТЕРИЙ

История знает немало примеров, когда военные забывали, что их цель — сражаться и побеждать. Пока мы живем в несовершенном мире, в котором существуют враги демократии, нам нужна армия, строго нацеленная на боевую эффективность. Наша либеральная демократия должна быть защищена телохранителями, состоящими из смертоносных воинов, организованных, обученных и оснащенных так, чтобы доминировать в бою.

Военное дело — это командная работа. Каждый приходит в армию рядовым и поднимается по службе в соответствии с заслугами. Наше наследие командной работы богато прецедентами. В 1804 году чернокожие и белые мужчины, а также женщина из числа коренных американцев на равных участвовали в дальнем армейском разведывательном походе, известном как экспедиция Льюиса и Кларка. Они достигли верховьев реки Колумбия, севернее моего родного города в штате Вашингтон, и должны были решить, стóит ли рисковать и переправляться через сильное течение. Все они находились буквально в одной лодке, поэтому ради общего выживания работали как единая команда.

Для меня непосредственное лидерство заключалось в том, чтобы подготовить своих солдат к победе в ближнем бою. Когда вы идете в бой, то попадаете в совершенно иной мир, и я стремился привить каждому солдату агрессивный дух и уверенность в победе. «Чему бы мы ни учились, мы учимся, выполняя это на деле, — писал Аристотель. — Например, строителями люди становятся, строя дома, а арфистами — играя на арфе. Точно так же, совершая справедливые поступки, мы становимся справедливыми; совершая акты самоконтроля, мы учимся себя контролировать, а совершая храбрые поступки, мы становимся храбрыми». Смелость как акт самодисциплины можно привить, тренируя команду до тех пор, пока каждый ее участник не приобретет навыки уверенности в себе и обмена ими. Именно командный дух сплачивает воинов необходимым образом, чтобы они отличались от гражданского общества, которое они поклялись защищать.

*****

Необходимость в смертоносности должно стать критерием, по которому мы оцениваем эффективность наших вооруженных сил. Если все военное предприятие — набор, подготовка, обучение, оснащение и продвижение — будет направлено на повышение смертоносности, мы сможем сдерживать противника, а в случае конфликта — победить его с наименьшими потерями для жизни наших солдат. Следующей пуле все равно, в кого она попадет, но войска по-прежнему выходят на поле боя, и когда я встречаюсь с семьями погибших, то чувствую, что все павшие были моими сыновьями и дочерями. Они заслуживают бóльшего, чем просто дежурной фразы «спасибо за службу».

Политики не должны произвольно менять порядок организации службы для ведения боевых действий. У нас больше не используется призыв в армию, поэтому нашим добровольцам, подписывающим чистый чек, расплачиваясь за него своей жизнью, должны быть предоставлены все возможности для возвращения домой. Те же, кто решил не служить, и особенно те, кто занимает гражданские должности, связанные с надзором, обязаны проявлять сдержанность, направляя социальные изменения внутри нашей армии. Они должны прислушиваться к тем старшим офицерам и сержантам, которые знают, как создавать боевые организации. Наши вооруженные силы существуют для того, чтобы предотвращать войны и побеждать в них; мы не являемся чашкой Петри для социальных экспериментов. Никто не должен освобождаться от изучения боевых действий и смертоносности как доминирующего критерия, и ничто, что снижает смертоносность наших сил, не должно навязываться военным, которые идут на риск.

Я не встречал ни одного случая, когда слабость способствовала бы установлению мира. На ум приходит отрывок из произведения Киплинга о человеке, стремящемся к миру (ламе), и старом солдате.

— Это не очень хорошая фантазия, — сказал лама. — Какая выгода убивать людей?

— Очень небольшая,