этажи западной части и половины южного крыла занимала трапезная на 100 чел. с двумя рядами таких же круглых окон на улицу и большими во двор. В остальной части южного крыла находились архиерейские покои. В дальнейшем предполагалось еще устроить крестовую церковь на 1000 чел..

Монастырь имел водяное отопление.

Храм разделял внутреннее пространство, образованное корпусами, на два двора. Северный, на котором помещалось 10 тыс. чел., часто заполняла паства. Южный, малый, с цветниками и фонтаном, предназначался для отдыха братии.

Словом, монастырь представлял собой огромную тщательно продуманную систему. Некоторые современники сравнивали его с «лаврой», а о. В. Саввинский отмечал: «Самый монастырь имеет вид древнеустроенных обителей».

Между тем о. Илиодор выстроил его за два с половиной года.

«Бывая[?] в Царицыне и видя все то, что сделано иеромонахом Илиодором из монастыря и для монастыря, — он соорудил целую гору — а также что сделано им для борьбы с политической смутой, сектантством, безбожием, пьянством и т. п., не можешь не подивиться энергии, пастырской трудоспособности и неутомимости этого гонимого и презираемого левым духом времени священнослужителя Православной Церкви…», — писал еп. Гермоген.

Рогович отмечал в своем докладе, что построением Царицынского Св. — Духовского подворья преосвященный «действительно всецело обязан распорядительности и энергии о. Илиодора» и что, «как признают все, в этом отношении о. Илиодор достиг удивительных результатов».

По мере строительства подворье все чаще стали называть монастырем, даже в официальных бумагах. В 1909 г. преосв. Гермоген упоминал о скором представлении монастыря к открытию. Однако подворье так и не получило следующего статуса до конца илиодоровского периода.

О. Илиодор предполагал выстроить еще один храм, на 15 тыс. чел., поскольку новая огромная церковь на 7 тыс. все-таки не вмещала всех прихожан монастыря. Кроме того, намеревался надстроить к монастырским зданиям четвертые этажи и покрыть стеклянной крышей церковный двор для использования его в качестве огромной аудитории.

Дилетантизм строительных работ, давший настоятелю выигрыш в стоимости и времени, имел и обратную сторону. Власти неоднократно указывали на опасность зданий, предсказывали обрушение хоров в храме. В 1912 г. это мнение подтвердило частное лицо — некий «владелец пароходства и нефтяных приисков, бывший горячий поклонник Илиодора», вероятно, Лапшин, говоривший Меньшикову, «что монастырь построен Илиодором так отвратительно, что того и гляди рухнет». В том же году новый настоятель нашел в монастыре потрескавшиеся стены.

Особенно много споров вызвала конструкция аудитории, которую о. Илиодор построил по собственному плану, далеко отойдя от одобренного губернским правлением проекта расширения храма. Полное отсутствие внутренних столбов в 16-саженном здании вызывало опасения, что крыша может обрушиться. Пришлось преосвященному прислать в Царицын только что назначенного епархиального архитектора В. И. Петропавловского для проектирования и строительства крыши.

Не довольствуясь строительством монастырского архитектурного комплекса, неутомимый о. Илиодор еще в 1908 г. обратился к городской думе с прошением о передаче монастырю прилегающей к нему площади — пустыря в 3120 кв. сажен. «На этой площади монастырем будет разведен парк, построено мужское и женское образцовое училище, богадельня, странноприимный дом и низшая духовная школа».

Кроме того, иеромонах просил городскую управу увеличить монастырский двор с западной стороны (для расширения храма) и с восточной (для удобства крестных ходов вокруг храма). Вместо этого управа прислала техника для обмера занятой подворьем земли. Он выяснил, что монастырский забор вышел за границу участка, отведенного городской думой под монастырь, вследствие чего монахи прирезали себе целых 16,93 кв. саж. (77 кв. м.), при том, что всего для подворья было выделено 1040 кв. сажен. Ни ничтожность прирезки, ни тот факт, что этот забор появился за два года до приезда о. Илиодора, не смущали его недругов, которые поспешили обвинить иеромонаха в самовольном захвате, как будто речь шла о целых улицах и площадях. К примеру, губернатор писал П. А. Столыпину 14.IX.1908: «Для полной характеристики о. Илиодора считаю необходимым отметить его упорное нежелание подчиняться всяким законным распоряжениям. Так, он захватил в Царицыне участок городской земли в то время, когда там городское управление и полиция принимали все меры к прекращению этих захватов, принявших громадные размеры».

Пришлось о. Илиодору подать второе ходатайство — о дополнительном отводе случайно занятого участка, «чтобы неразумный скот не тер свои бока о стены алтаря». В итоге монастырь претендовал теперь уже на 3136,93 кв. сажен.

Городская дума рассмотрела оба ходатайства 29.IX.1908. В ходе прений Ю. Ю. Филимонов призвал отклонить просьбы о. Илиодора, чтобы тем самым ограничить его «вредную деятельность» хотя бы «территориально». Кроме того, оратор отметил, что в прошении говорится о «монастыре», но «земля была отведена не под монастырь, а под подворье». Этот аргумент перекочевал в текст постановления: место было отведено «не под монастырь, а под архиерейское миссионерское подворье». Что такое «миссионерское подворье», гласные, пожалуй, не смогли бы объяснить, потому что в думском постановлении 1904 г. говорилось о «монастырском подворье». Но, во всяком случае, дума никак не рассчитывала, что в Царицыне появится огромный духовный центр.

Поэтому оставалось лишь, пользуясь случаем, насолить этому центру по мере сил. Площадь в 3120 кв. саж. о. Илиодору, конечно, не подарили. Судьбу остальных 17 саж. решила закрытая баллотировка: большинством одного голоса было определено «изъять из владения подворья излишне занятую землю».

Хорошо понимая, что гласные отказали «как бы назло» ему и еп. Гермогену, о. Илиодор негодовал: «Они думают, что земля нужна мне. Правда, мне земля нужна, но только, когда потребуется, всего только 3 аршина, которой мне и так дадут. Нет. Не мне они отказали, а Самой Богородице».

Откуда появились средства на строительство монастыря? В Волгограде до сих пор жива легенда, будто бы о. Илиодор приказал вырыть яму для пожертвований, и она за ночь наполнилась деньгами. На самом деле поиск денег стал для новоиспеченного настоятеля большой проблемой.

Добиться помощи от состоятельных людей не удалось. Лапшин, обещавший было денег на крышу, затем отказал. «…потом еще раз пять я чуть не со слезами умолял его оказать мне денежную помощь в постройке, но он ничего не сделал».

Со своей стороны, о. Илиодор, когда царицынские союзники попросили его освятить свое новое здание, выстроенное Лапшиным, согласился выполнить просьбу лишь в обмен на пожертвования, причем назначил даже конкретные суммы: 100 тыс. руб. с Лапшина и 25 тыс. с еще одного купца на постройку при монастыре школы и богадельни. Посланник Союза рассмеялся и заметил: «Да вы шутите, батюшка!», но о. Илиодор ответил, что говорит совершенно серьезно. Свои мотивы он объяснял просто: «раз ты согрешил рублем — рублем и кайся!». Впрочем, он выставил счет за свои услуги больше с горя, сокрушаясь, что купцы, которым ничего не стоит одним махом решить все его финансовые затруднения, отказывают ему в помощи.

Потерпев поражение с Лапшиным и его коллегами, о. Илиодор решил, что обойдется и без них: «На богатых