– Вы будете драться здесь на ринге? Как гладиаторы?

– Это было лучше, чего я мог добиться за такой короткийсрок. Если бы вы предупредили меня за несколько дней, может быть, я бы устроилвсе по-другому.

Я оставила это без внимания. И так я чувствовала свою вину.

Я сняла свитер и положила его на перила. Поблизости заахалилюди – те, кто увидел пистолет.

– Драка будет здесь, на ринге.

– Перед публикой? – спросил Эдуард.

– Ага.

– Не понял, – сказал Ларри.

– Ларри, я хочу, чтобы ты остался здесь.

– Ни за что.

Я сделала глубокий вдох и медленный выдох.

– Ларри, у тебя нет оружия. Ты не умеешь стрелять изпистолета. Пока не научишься, ты просто пушечное мясо. Останься здесь.

Он помотал головой.

Я взяла его за руку:

– Ларри, я тебя очень прошу.

То ли просьба, то ли мой проникновенный взгляд – но онкивнул.

Мне стало легче дышать. Что бы ни случилось, Ларри непогибнет потому, что я его в это втянула. Это не будет на моей совести.

Я перелезла через ограждение на ринг. С шорохом чернойпелерины Эдуард последовал за мной. Ларри остался, вцепившись в перила. У негобыл вид, будто его бросили, но он был вне опасности. Это было главное.

Я коснулась переливающего занавеса, и это оказалось играсвета. Вблизи материя была белой. Отведя ее в сторону, я вошла, Эдуард за мной.

Там в несколько ярусов шел кольцевой помост, а в центрекруга стоял трон. Рашида и Стивен стояли у подножия помоста. Я узналаобнаженную грудь и волосы Ричарда раньше, чем он успел понять маску. Белую маскус голубой звездой на щеке. На нем были переливающиеся шаровары с курткой итуфлями им под стать. Все были в маскарадных костюмах, кроме меня.

– Я надеялся, что ты не успеешь, – сказал Ричард.

– Как, пропустить хэллоуиновское представление всехвремен?

– Кто там с тобой? – спросил Стивен.

– Смерть, – ответила я.

Эдуард поклонился.

– Верю вам настолько, что позволяю привести на балсмерть, ma petite.

Я подняла голову к самому верху помоста. Перед троном стоялЖан-Клод. Наконец-то он был одет в то, на что намекали его сорочки, и это былонастоящим. Настоящий французский придворный. Половину деталей его костюма ядаже не знала, как назвать. Черный камзол, со вкусом инкрустированный серебром.Короткий полуплащ, наброшенный на одно плечо. Облегающие брюки, заправленные всапоги до икр. Широкий белый воротник у горла. Кружева, рассыпанные по рукавамкамзола. И сверху широкая, почти плоская мягкая шляпа с изогнутыми дугами белыхи черных перьев.

Костюмированная шеренга раздвинулась в стороны, открывая мнедорогу к ступеням трона. Почему-то мне не хотелось идти. За занавесом слышалисьхарактерные звуки – там передвигали декорации и реквизит.

Я глянула на Эдуарда. Он смотрела на толпу, замечая все.Искал жертв или знакомые лица?

Все были в маскарадных костюмах, но очень немногие – вмасках. На половине высоты лестницы стояла Ясмин и Маргарита. Ясмин была одетав алое сари, все в вуалях и блестках. При ее темном лице красный шелк смотрелсяочень естественно. На Маргарите было длинное платье с рукавами-“фонариками” и широкимкружевным воротником. Платье из какой-то темно-синей ткани, простое, безукрашений. Светлые волосы висели сложной массой кудрей над каждым ухом инебольшим пучком на голове. Ее наряд, как наряд Жан-Клода, смотрелся немаскарадным костюмом, а древней одеждой.

Я стала подниматься к ним. Ясмин откинула вуали, обнаживкрестообразный шрам, который я ей оставила.

– Кто-то тебе за это сегодня отплатит.

– Не ты лично?

– Пока нет.

– Тебе все равно, кто победит?

Она улыбнулась:

– Я, конечно же, лояльная к Жан-Клоду.

– Черта с два.

– Не менее лояльна, чем ты, ma petite, – четкопроизнесла она, откусывая каждый слог.

Я оставила ее смеяться мне в спину. Кому-кому, а не мнеупрекать других в нелояльности.

У ног Жан-Клода сидела пара волков. Они смотрели на меня достранности светлыми глазами. И ничего человеческого в их глазах не было.Настоящие волки. Где он достал настоящих?

В двух шагах от него и его ручных волков я остановилась. Еголицо было непроницаемым, пустым и прекрасным.

– Вы как будто из “Трех мушкетеров”, – сказала я.

– Совершенно верно, ma petite.

– Это ваше родное столетие?

Он улыбнулся улыбкой, которая могла означать все что угодно– или ничего.

– Что сегодня будет, Жан-Клод?

– Подойдите и встаньте возле меня, как должно моемуслуге-человеку.

Он протянул бледную руку.

Я не приняла руку и подошла. Он говорил прямо у меня вголове, и спорить было глупо. От спора это не перестанет быть правдой.

Один из волков издал низкое грудное рычание. Я остановилась.

– Они вас не тронут. Они принадлежат мне.

“Как и я”, – мелькнула у меня мысль.

Жан-Клод опустил руку к рычащему волку. Тот съежился илизнул руку. Я аккуратно его обошла. Но он не обращал на меня внимания, глядятолько на Жан-Клода. Жаль, что он на меня зарычал – я ничем этого не заслужила.Он лебезил, как собака.

Я встала справа чуть позади волков.

– Я вам выбрал чудесный маскарадный костюм.

– Если это что-то под стать вашему, я бы предпочла егоне надевать.

Он рассмеялся тихим и низким смехом, и этот смех резонировалу меня в животе.

– Стойте здесь возле трона, пока я буду говорить речь.

– Мы, в самом деле, будем биться на глазах у толпы?

Он встал.

– Конечно. Это – “Цирк проклятых”, и сегодня Хэллоуин.Мы покажем им такой спектакль, подобного которому они не видели.

– Это безумие!

– Вероятно, но оно не даст Оливеру обрушить здание нанас.

– Он это может?

– Он мог бы и гораздо больше, ma petite, если бы мы недоговорились об ограничении нашей силы.

– Вы тоже можете обрушить здание?

Он улыбнулся и впервые в жизни дал мне прямой ответ:

– Нет, но Оливер этого не знает.

Я не могла сдержать улыбку.

Он опустился на трон, перебросив ногу через подлокотник.Надвинул шляпу на лицо, так что остался виден только рот.