Кауниц, того же возраста, что и Фридрих, прежде занимал пост губернатора Австрийских Нидерландов, а затем представлял Австрию на мирных переговорах в Экс-ла-Шапелль в 1748 году. В 1750 году он был послом в Париже, где сформулировал два положения, в дальнейшем в значительной степени определивших его жизнь и карьеру. Первое — величайшей опасностью для Австрийского дома является король Пруссии. Второе — для того, чтобы противостоять Пруссии и, если будет возможно, уничтожить ее, Австрия должна вступить в союз с Францией.

Попытки создания союза с Францией на посту посла имели скромный успех. Париж был еще не готов к смене союзников, что подразумевало нахождение взаимопонимания с традиционным противником в Вене, а также разрыв договоренностей с партнером в Берлине. Но для Кауница безопасность Габсбургов означала ослабление Пруссии и возвращении Австрии Силезии. С его точки зрения, это диктовало необходимость формирования любыми средствами крупного антипрусского альянса. Кауниц воплощал в себе все, чего опасался Фридрих, он предоставил королю повод к действию. Фридрих уважал Кауница как человека выдающихся дарований.

Посланник Фридриха в Вене, Клингграффен, первое время докладывал о медоточивых речах и приятных высказываниях Кауница о Фридрихе, которые можно было услышать повсюду. Однако Фридрих скоро уяснил, что, пока такой человек является советником Марии Терезии, мир будет передышкой между войнами.

Потребовалось время, чтобы политические принципы Кауница стали реализовываться; Фридрих сначала не очень понимал, с какой гибкостью действовали противники. Он не удивился, получив в апреле 1754 года сообщения о том, что австрийский генеральный интендант обещает Марии Терезии всего за шесть недель обеспечить оснащение и сбор 50-тысячной армии в Богемии, он может выделить ей в поддержку восемь полков венгерских гусар. Была также информация о закупке артиллерийских лошадей, Фридриху сообщили цифру 1600 голов. Все происходило явно с молчаливого одобрения России. Фридрих пока не понимал, делалось ли это, чтобы произвести эффект, оказать давление или для ведения войны. В ответ он сам начал покупать лошадей и передал информацию Франции — конечно же, по-прежнему надежной союзнице в противостоянии с Австрией. Французские министры отнеслись к известиям несколько легкомысленно, и Фридрих, опасаясь прослыть паникером, заявил, что и он не очень серьезно относится к этим донесениям, но все-таки был бы благодарен, если бы Францию полученные сведения хоть немного заставили задуматься.

Французы оказались перед дилеммой. Они не хотели вступать в большую войну с Британией, но события, происходящие в Америке и Индии, подталкивали именно к этому. Франция, как и Британия, была морским государством, ее омывали Атлантический океан и Средиземное море, а также колониальной и торговой державой. Теперь Франция участвовала в частых конфликтах на морях. Они происходили под различными предлогами. Время от времени британцы захватывали французские торговые корабли. Под угрозой оказались крупные французские поселения и торговые пункты в Северной Америке й Южной Индии. На таком фоне Франция не хотела быть вовлеченной в еще одну европейскую войну — мир в Экс-ла-Шанелль завершил продолжительную войну и почти не было поводов для начала другой. Что касалось ситуации в Центральной Европе, то Франция была не более чем прежде заинтересована в целостности владений Габсбургов. Габсбурги были соперниками, конкурентами, потенциальными противниками. Гогенцоллерны до последнего времени оставались, хоть и спорадическими, но союзниками. Перед Кауницем стояла непростая задача.

Однако игра продолжалась, на столе были карты, которыми можно было играть, а играл он умело. Личностные факторы в ряде случаев не благоприятствовали установлению мира или дружественных отношений между Францией и Пруссией. Maitresse-en-titre[175] Людовика XV, мадам де Помпадур, обладала громадным влиянием: в декабре 1750 года Фридрих отправил тревожное письмо в Париже Шамбрие, попросив срочно проанализировать ее влияние на внешнюю политику. К 1751 году де Помпадур, как равная с равной, обменивалась письмами с Марией Терезией. Докладывали, что она действует в интересах Британии и настроена особенно враждебно по отношению к Пруссии. Фридрих наказывал Маришалю, находившемуся в то время в Париже, не вмешиваться в интриги между мадам де Помпадур и утонченной мисс Мерфи. Мадам де Помпадур прекрасно знала, что король Пруссии в избранном кругу обычно отзывается о ней в оскорбительных выражениях. Она симпатизировала идеям Кауница, но одна женщина, какой бы влиятельной она ни была, не способна сразу изменить политику большого государства. Одна из главных посылок, на которых Фридрих строил свои планы, продолжающаяся вражда между Францией и Австрией, оказывалась под все большим вопросом.

Следующая сценка в этом спектакле разыгралась в Северной Европе. Фридрих справедливо предположил в своем «Первом политическом завещании», что Ганновер все меньше будет интересовать Британию, — это не тот вопрос, которым британский суверен мог разбудить страсти в британском парламенте. А одно из положений британского закона о содержании королевской семьи специально исключало возможность ведения Британией войны в защиту территорий, не принадлежащих короне, другими словами, в защиту Ганновера. Тем не менее Ганновер все еще оставался политическим фактором, и в течение 1753 года в письмах Фридриха, особенно в Стокгольм и Санкт-Петербург, неизменно упоминались подозрения Георга II относительно намерений Пруссии. Оснований для таких подозрений не было, однако они использовались для подготовки соглашения о субсидиях между Британией и Россией, которое двумя годами позже выльется в полновесный англо-русский договор. Этот договор называли оборонительным против Пруссии или Франции, но он явно был направлен на то, чтобы создать противовес именно Пруссии. Британский посол[176] в Санкт-Петербурге старался получить гарантии, что русский корпус появится в Ливонии и начнет военные действия в Балтийском регионе в поддержку Ганновера против Пруссии, если появится такая необходимость. Эта проблема активно обсуждалась в августе 1753 года. По мнению Кауница, окончательный разгром короля Пруссии — его цель — потребует сотрудничества с Россией. Австро-российские отношения и впрямь улучшились и, если бы не Польша, были бы почти хорошими. Россия имела территориальные притязания на Балтике, а также в Польше. Ей не хватало денег. У Британии денег было много.

Фридрих надеялся, что австро-российские бумаги — у него были все копии, — если их послать Маришалю для информирования Парижа, помогут прояснить неприятности, перед лицом которых он оказался. В декабре 1753 года и в июне 1754 года он предъявил соответствующие документы французам. Однако становилось все более очевидным, что они не произвели ожидаемого эффекта и не послужили росту сочувствия со стороны Парижа. В депешах Маришаля порой содержались намеки на холодность и скептицизм главного французского министра, маркиза де Сен-Контеста. «Меня не удивляет, — писал Фридрих в октябре 1753 года, — что он ничего не знает об этих переговорах, но я могу ручаться за достоверность того, что ты ему показал». Срок действия