Меня разобрало любопытство.

- Не покажешь? - осторожно спросил я.

- Можно, - Акси пожал плечами. - Только вам это наврядли будет интересно.

- Это почему же? Тебе, выходит, интересно, а мне нет?

- Да ладно, как хотите. Мне-то что? Пошли. - Ондвинулся вперед, слегка прихрамывая, я послушно последовал за ним. Миновав дваквартала, мы вошли в неприметную дверь, за которой почти сразу же следоваладлинная, в несколько пролетов, лестница вниз. Мы все шли и шли, а лестница всене кончалась. Если это и подвал, то какой-то уж очень многоэтажный.

Но это оказался не подвал, а огромный подземный цирк срасположенными амфитеатром местами и традиционно круглой ареной. Народу быломного, но не битком, примерно треть мест свободна. Акси почти сразу оторвалсяот меня, пробираясь между рядами к одному ему видимой цели, я же присел наближайшее свободное кресло и начал приглядываться к происходящему.

Первое, что я увидел, это акробаты, выполняющие трюки подкуполом. Трюки не показались мне особенно сложными или оригинальными, но да чтовзять с деревушки, куда хорошие труппы на гастроли не приезжают. Наверняка всеартисты - местные, доморощенные. Потом, приглядевшись внимательнее, я заметил,что работают они без страховки. Ни лонжи, ни страховочной сетки. Ничего себе!Акробаты закончили выступать и скрылись за кулисами, я приготовился былооценить следующий жанр - клоунаду, дрессуру, вольтижировку, жонглирование, нона арене снова появились акробаты, только уже другие. На трапециях их поднялинаверх, и все повторилось: простенькие трюки, но выполненные без страховки.Следующим номером опять были воздушные акробаты. И опять, и опять... До менястал доходить смысл происходящего: сюда приходят смотреть вовсе не на сложные,но при этом красивые и изящные трюки, номера могут быть простыми, дажепримитивными, суть-то не в этом. Припомнился "Блистающий мир" Грина:люди приходили в цирк изо дня в день смотреть на один и тот же номер в тайнойнадежде, что уж сегодня-то артист наконец разобьется. Они не желали злаартисту. Они просто хотели увидеть смерть. Причем не свою. Неужели и здесь тоже самое?

Я отвлекся от происходящего под куполом и стал наблюдать зазрителями. Жадные глаза, намертво сцепленные кисти рук, напряженные спины. Иэтот не то запах, не то аура. Да, все точно. Здесь работают только акробаты и толькобез страховки, а люди приходят сюда только за одним: за зрелищем чужой смерти.

Но ведь это бессмысленно! Мария говорила мне, что никто неможет умереть в деревне. Значит, сорвавшись с трапеции или с каната, артистразобьется, покалечится, но не умрет, пока его не вывезут в другое место,подальше от деревни. Смерти здесь никто не сможет увидеть. Выходит, Марияобманула меня. Сделала это целенаправленно, а может быть, по неведению, явполне допускаю, что она просто не знает о существовании подобного заведения.Или здесь что-то другое?

Я увлекся разглядыванием зрителей и что-то пропустил изпроисходящего под куполом. Услышал только странный визг-вздох:"А-а-а!", вырвавшийся одновременно из нескольких сотен легких игортаней.

На арене лежало распластанное тело. Все-таки случилось, незря они ждали. Меня охватили одновременно злость и стыд. Я ненавидел этихлюдей, жаждущих чужого несчастья, презирал их и в то же время стыдился того,что не ушел сразу же, как только понял, чем может кончиться эта затея с акробатикойна многометровой высоте. На манеж выскочили служители с носилками, сгребли сковра переломанную плоть и унесли. Представление продолжалось.

В амфитеатре постоянно шли какие-то передвижения, однизрители уходили, другие приходили и рассаживались по местам. Похоже, циркработает в режиме нон-стоп. Происходящее под куполом было мне не интересно, тутАкси, как ни странно, оказался прав. Куда любопытнее было наблюдать заприсутствующими, что я и делал с неослабевающим вниманием. Одна вещь показаласьмне довольно любопытной. Среди зрителей я заметил несколько знакомых лиц, этилица я видел совсем недавно, и не где-нибудь, а здесь же, под куполом, воблегающих трико. Впервые в жизни я сталкивался с тем, что артисты послевыступления выходят в зал и смотрят представление вместе со зрителями. Неужелиу них тоже есть эта жажда поприсутствовать при чужом несчастье? Впрочем,наверное, это объяснимо, они свои трюки благополучно выполнили и теперь думают:"Ладно, со мной все обошлось, а как у них?" Быть может, это и вовсене любопытство, а сопереживание, желание морально поддержать коллег. А может...Ну конечно, как я не догадался сразу! Не артисты садятся в зал послевыступления, нет. Это зрители выходят на арену и поднимаются высоко под куполцирка. Они жаждут риска, они хотят поиграть со смертью. Вот почему их трюкикажутся такими простенькими: они - не профессионалы. Они - женихи смерти.

И снова плотное и одновременно невесомое, как пиано всейструнной группы, "А-а-а!" воспарило над залом. Еще одно тело прямо вцентре манежа. Я не выдержал.

Подъем по лестнице показался мне невыносимо трудным,все-таки годы уже не те, да и давление высоковато. Несколько раз яостанавливался, чтобы перевести дыхание. Вот наконец и дверь на улицу. Я шагнулвперед, сделал глубокий вдох, втягивая в себя свежий воздух. Оглушительно воясиреной и разбрасывая по стенам окрестных домов синие сполохи от мигалки, отздания отъезжал реанимобиль. Значит, упавший с высоты акробат еще жив. Если быумер, его увозили бы без сирены, это каждому ребенку понятно. Может быть,выживет... И может быть, Мария не лгала, хотя я и не понимал, как это возможно,чтобы люди не умирали, пока она здесь.

* * *

Я вдоволь нагулялся по городу, несколько раз присаживаясь застолик то в одном, то в другом баре, пил пиво и кофе, быстро записывал вблокноте еще один эпизод для книги, жадно оглядывал каждое здание, мимокоторого проходил, в надежде, что вот сейчас, вот в эту самую секунду что-тоувиденное подтолкнет мою память...

Но ничего не произошло. Я возлагал на поездку в Кельнстолько надежд, и они снова не оправдались. Наверное, нужно было наплевать наданное Мусе обещание и съездить в Тройсдорф, быть может, именно там прячется,ожидая меня, это "что-то", чье предназначение - выбить один-единственныйкирпич из кладки, после чего стена сама рухнет. Как-то по-идиотски я устроен,не могу нарушить обещание, которое дал. Поэтому стараюсь давать их как можнореже, чтобы не связывать себя, ибо точно знаю: пообещаю - и свяжу себя по руками ногам, потому что отступиться уже не смогу, во вред себе буду действовать, нослово сдержу. Урод какой-то, честное слово!

В 18.50 к платформе подошел поезд Берлин - Мюнхен, ровно в19.00 тронулся. Я возвращался во Франкфурт отнюдь не победителем. Завтра утроммы улетаем в Москву.

Стюардесса убрала подносы с остатками еды, я попросил ещекофе и покосился на Мусю, которая от обеда отказалась и сосредоточенно листалакакие-то бумаги. Пока я прохлаждался в Кельне, она успела провести массу встречи решить множество вопросов, подписала несколько предварительных соглашений поповоду своих авторов и теперь, как я понимаю, систематизировала результатысвоего трехдневного ударного труда.