Она махнула рукой куда-то в сторону, еще сильнее понуривголову. Слезы капали на платье. Хорошо, что оно темное и их не видно.

Юрий повернулся и вдруг глухо ахнул.

Алёна отстранилась, глянула в ту сторону.

Там был полузаваленный боковой ход в Пещерную церковь –подземную. Что-то торчало из темного провала – вроде бы ветка с содраннойкорой. Только это была не ветка, а тонкая человеческая рука.

Звонок раздался среди ночи, когда Варвара Васильевнатолько-только вздохнула с облегчением, ощутив, что милосердный сон легкимишагами приближается к ее постели. Почему-то в последнее время удавалось заснутьс огромным трудом, и по утрам она чувствовала себя совершенно разбитой. То ли делораньше: засыпала, чуть коснувшись головой подушки, и утром вскакивала легко,радостно. А теперь сон просто-таки калачом не заманишь. И вот он был ужеблизко, а кому-то понадобилось его прогнать!

Она никогда не отключала телефон. Хотя бы потому, чтозвонить ей по ночам было просто некому, кроме внучатых племянниц, но они этогоникогда не делали, зная, что Варвара Васильевна ложится довольно рано. Впрочем,они ей и днем-то практически не звонили. Да и вообще, с каждым годом все меньшеоставалось людей, которые могли бы звонить Варваре Васильевне. Особенно когдаприкончили Волжское издательство и всех их: редакторов, корректоров,производственников, бухгалтерию – весь их отличный, опытный, слаженныйколлектив разогнали. Первое время они еще как-то держались друг за друга,встречались, перезванивались, на что-то надеялись, строили планы возрождения…Потом поняли, что возрождения не будет, – и люди вдруг один за другимначали умирать. Кто-то своей смертью, а двое вообще покончили с собой. Извонить друг другу стали все реже, потому что за каждым звонком теперь маячилаеще одна смерть. Кому охота говорить только о похоронах, девяти днях,сороковинах и всяком таком? И в первую минуту Варвара Васильевна не хотелавставать и брать трубку: ну с какой радости ей могли позвонить глубокой ночью?Хотят ошарашить каким-нибудь очередным тягостным известием? Однако звонивший неунимался, а поскольку балконная дверь по случаю жаркой ночи была настежь, тозвонки, конечно, разносились по всему двору. Только это и заставило подняться ивзять трубку.

– Алло.

Тишина. Нет соединения? Но Варваре Васильевне послышалосьчье-то затаенное дыхание.

– Алло, я слушаю!

Тихо. И точно – дышит кто-то. А, ну понятно. Наверное,ошиблись номером и теперь, услышав ее голос, сообразили это. Ну уж положили бытрубку, если так!

Именно в этот миг раздались гудки. Варвара Васильевна тожеопустила свою трубку: ну, народ, хоть бы извинились!

Сколько сейчас времени, интересно? Наверное, уже около часу…

Звонок раздался так внезапно, что она вздрогнула и сновасхватилась за телефон, не сразу сообразив, что теперь звонят в дверь.

Кого принесло в такую пору?

– Кто там? – выдохнула настороженно. И тут жеустыдилась явного страха, прозвучавшего в голосе. Переспросила потверже: – Ну,кто?

Ответа не было. Варвара Васильевна приблизила ухо к двери,ловя ночные шорохи, но в подъезде царила тишина, никто не переминался с ноги наногу, никто не затаивал дыхание перед дверью. Только почему-то вдруг резкопонесло холодом снизу, там, где металлическая дверь на несколько миллиметров несмыкалась с порожком. Зимой там иногда так дуло, что Варвара Васильевнаподкладывала старый половичок, закрывая щель, но сейчас-то был конец мая,чересчур жаркий конец слишком холодного мая, и о сквозняке можно было толькомечтать.

Но это был не сквозняк. Как будто кто-то ледяной,исторгающий стужу, прилег под дверь Варвары Васильевны и сильно выдыхал в этущель.

Глупости, какие глупости! Она попятилась, потому что ногимоментально замерзли, и беспомощно уставилась на дверь. Дура, вот же стараядура – ну как иначе себе назвать? Ну почему она не поставила глазок – ведьпосле случившегося в феврале дверь просто взывала о глазке, просто молила онем!

– Кто там? – еще раз хрипло выкрикнула ВарвараВасильевна, хотя что-то подсказывало ей: не стоит больше «ктокать», на площадкеникого нет. Пусто, только этот ледяной ветер, это дыхание сырости, словно бывырвавшееся из разверстой могилы…

Варвару Васильевну вдруг затрясло. Она обхватила рукамиголые плечи, но тут же выпрямилась, вскинула голову.

«Не сметь!» – мысленно приказала себе, пытаясьуспокоиться, – и ее аж шатнуло к стене от неожиданности, когда телефонвдруг снова разразился звонками.

Варвара Васильевна сняла трубу и поднесла ее к уху.

– Алло?

До чего беспомощно, жалко звучит голос! А в трубке, конечно,тишина… Нет! Кто-то вздохнул – чуть слышно, сдавленно, словно на горлоговорившего налегала чья-то тяжелая рука, а потом пробормотал:

– Зачем… зачем ты меня убила?..

Варвара Васильевна швырнула трубку на рычаг и отскочила от телефонатак, что ударилась спиной о стену.

Вот чего ей не хватало, чтобы протрезветь, – боли!

Потирая ноющий локоть, она смотрела на телефон и заставлялатрясущиеся, какие-то резиновые губы растягиваться в усмешке. Конечно, конечно,ее ведь предупреждали, что и родня, и дружки того подонка не успокоились, даВарвара Васильевна и сама помнила, как они грозили ей в кабинете судьи до техпор, пока эта молодая женщина не припечатала стол ладонью и не крикнула:

– Уймитесь, безумные вы люди! Кого, по-вашему, первымпритянут к ответу, если с Громовой что-то случится?

И только тогда вся эта свора притихла, но не перестала жечьВарвару Васильевну мстительными взглядами. Она уже давно ждала какой-топакости, даже удивлялась, что ее оставили в покое, и вот теперь… Наконец-то!

Ей стало легче дышать. И смешок все-таки сорвался с дрожащихгуб: призрак, который звонит по телефону? Выходит из могилы, отряхивает с себясгнившие стебли похоронных цветов и комья земли, крадется к кладбищенскимворотам и ищет ближайший телефон-автомат? А тот, конечно, сломан, и мертвецуприходится искать другой, и он все дальше углубляется в городские улицы, сжимаякостлявыми пальцами телефонную карточку, и чертыхаясь, и оглядываясь на небо:успеет ли вернуться в могилу до рассвета?