Работавшие в Ушаковских, а потом в Шуваловских застенках палачи справедливо считались «мастерами кнутобойного ремесла». Мастерство кнутобойца часто передавалось от отца к сыну. Как и при Великом Петре, во времена его дочери искусство кнута процветало. Сила ударов была такова, что каждый из них пробивал кожу. Кровь лилась ручьем; кожа отставала кусками вместе с мясом…

Если дыба и кнут не оказывали нужного воздействия, на помощь приходил целый арсенал пыточных средств. Например, «тиски, сделанные из железа… с винтами, в которые кладутся злодея персты сверху два для рук, а внизу два для ног и свинчиваются палачом до тех пор, пока или повинится, или не можно будет больше жать [то есть пока не раздавит и ноги и руки. – Э. Р.]…» Применялись и пыточные изыски: «Наложа на голову веревку и просунув кляп, и вертят так, что оной изумленным бывает; потом простригают на голове волосы до тела и на то место льют холодную воду по капле…» – и прочее, и прочее…

Но если предыдущий инквизитор, Ушаков, испытывал самые приятные чувства от своих занятий и лицо его постоянно выражало довольство и благодушие, то для Александра Шувалова пыточная должность не прошла даром. У него развился нервный тик. «Его занятие вызвало, как говорили, у него род судорожного движения, которое делалось у него на всей правой стороне лица, от глаза до подбородка, всякий раз, как он был взволнован…» – писала Екатерина в «Записках». Страшное лицо человека, занимающего страшную должность, очень пугало собеседников!

Но даже напор двух могущественнейших Шуваловых, к которым поспешил примкнуть вице-канцлер Воронцов, Бестужев смог выдержать. Так доверяла ему Елизавета.

Однако появился третий участник схватки. Он и решил судьбу Бестужева…

Наперсница Маврушка вовремя почувствовала, что старый фаворит Алексей Разумовский стал раздражать хозяйку. В ее спальне вновь начали появляться молодые красавцы-гвардейцы… Впрочем, исчезали они так же быстро, как появлялись. Она приблизилась к страшному для тогдашних красавиц возрасту – сорок! Ведь дальше – пятый десяток, по тем временам старуха… Это был кризис. Елизавета потяжелела, потолстела. Но сумасбродной жизни – путаницы дня и ночи – не отменила. Лишь все больше времени просиживала за туалетом – пользовала новую косметику. Отныне и до конца ее дней все дипломаты, отправлявшиеся в Париж, получали особые секретные задания.

Посол Бехтеев в период сложных переговоров в Париже отправил секретный отчет об исполнении важнейшего поручения Императрицы. Казимир Валишевский в книге «Дочь Петра Великого» рассказывает:

Бехтеев приобрел в Париже «ленты, духи, спирты, воды, помады, румяны», следил за изготовлением «большого туалетного зеркала в шесть футов высоты в раме, работы Жермена, за которое спрашивали три тысячи ливров, а взяли пять тысяч талеров»; сумел собрать точные справки, как мыть чулки в простой воде без мыла и какого фасона их носят. «Чулки заказал; «Стрелки у них новомодные, шитых стрелок более не носят, для того, что показывают ногу толще». И, купив сверх всего карету и одноколку, он выехал, наконец, в Россию.

Накануне сорокалетия любимой Хозяйки Мавра наконец поняла, кто ей нужен. Во-первых, совсем молодой, который вернет и ей чувства молодости. Он должен обладать тем, чего не было у прежних, – должен быть столь же образован, сколь необразована она сама. Ибо, став Императрицей, Елизавета начала ценить в людях образование… И еще он должен быть кроток и нежен, чтобы она смогла заботиться о нем… как о сыне. У нее ведь не было детей, а материнское чувство силилось с годами.

Мавра нашла такого. Она давно его приметила и когда-то устроила их первую встречу. Ему тогда было пятнадцать… Его происхождение окутано тайной. Была даже легенда, что он сын Императрицы Анны Иоанновны и Бирона, рожденный во времена их курляндской жизни. Его будто бы отдали в семью скромного дворянина Ивана Максимовича Шувалова, родственника Петра и Александра Шуваловых.

Мавра точно оценила возможности родственника. Во время очередного богомолья Елизавета остановилась переночевать в имении князя Николая Голицына. Там «случайно» оказался юный Иван. Как и ожидала Мавра, Елизавета тотчас заметила очень красивого юношу. Поговорив с ним, «увеличила свою свиту на нового пажа». Три месяца спустя он был сделан камер-юнкером. Так Иван с юношеских лет очутился при дворе.

«Я вечно находила его в передней с книгой в руках… этот юноша показался мне умным и с большим желанием учиться… Он… иногда жаловался на одиночество, в каком оставили его родные; ему было тогда восемнадцать лет, он был очень недурен лицом, очень услужлив, очень вежлив, очень внимателен и казался от природы очень кроткого нрава…» – написала о нем Екатерина в своих «Записках». Таков был двоюродный брат Шуваловых – Иван Шувалов.

Ему исполнилось двадцать два года, когда он попал «в случай»… И появился фаворит, которого историки будут называть «идеальным». Иван тотчас получил награду всех любовников – орден Александра Невского. Затем последовал поток благодеяний. Иван был произведен из камер-юнкеров в камергеры и занял первое место между царедворцами.

Старый фаворит поступил благородно. Алексей Разумовский без лишних объяснений съехал из Зимнего дворца. Нет, он не был обижен. Он был рад за Лизаньку. Она в последнее время стала нервной и даже грубой. А сейчас – сама доброта, сама радость…

Новый фаворит занял покои Алексея Разумовского во дворце. Но Елизавета не забыла своего старого Алешеньку. До конца дней продолжала о нем заботиться. Он жил в подаренном ему великолепном Аничковом дворце, не уступавшем в то время императорскому Зимнему (новый роскошный Зимний дворец только строился, истощая и без того тощую казну Империи).

Елизавета продолжала украшать Алексея Разумовского званиями. В 1757 году, перед самой войной с Пруссией, сделала его фельдмаршалом. Он поблагодарил, правда, добавил: «Лиза, ты можешь сделать из меня что хочешь, но ты никогда не заставишь других считаться со мной серьезно, хотя бы как с простым поручиком. Смех, да и только!»

Ей везло на удивительно скромных мужчин. Новый фаворит отказался от графского титула и от сенаторского звания. Придворное звание камергера – единственное, которое Иван Шувалов согласился от нее принять. И оттого послы и придворные дали ему прозвище «Камергер». Он сам сказал о себе в письме к сестре: «Благодарю моего Бога, что дал мне умеренность… не был никогда ослеплен честьми и богатством…»

Так составилось трио, с которым Бестужев уже не пытался бороться. Петр ведал финансами Империи, Александр – Тайной полицией, а Иван – самым драгоценным – ее постелью.

Канцлер безропотно уступил Петру Шувалову все внутренние дела, все управление страной, пытаясь оставить себе дела иностранные, так славно его кормившие. Правда, при начале «случая» Ивана Шувалова Бестужев еще надеялся на изменчивость Императрицы. Придворные, знавшие пристрастие Елизаветы к огромным мужчинам, похожим на ее отца, были уверены в том, что стройный, нежный, невысокий щеголь Иван Шувалов – калиф на час.