Иванович, вы нужны ей — он откинулся, опустив голову и Громов неожиданно понял, о ком думал этот мальчик все это время, помогая ему идти к своей судьбоносной встрече.

— Ты должен найти Илану — Андрей положил руку Алексу на плечо, а тот поднял глаза и Громову на миг показалось, что в его безжизненных глазах сверкнула слеза, оставшаяся с тех пор, когда Алекс был человеком.

— Нет — замотал он головой — Я дождусь вас, а уже потом.. — он замолчал и отстранился в сторону, давая понять, что разговор окончен.

Сверившись с адресом, написанным Колькой на клочке бумаги, Андрей торопливо обошел длинный, приземистый дом и вошел в крайний шестой подъезд. Это место также не миновало цунами разрушения, многие двери были снесены неимоверной силой, а выпотрошенные внутренности квартир зияли пещерной затхлостью и разложением, лишь вещи, в прошлом живых людей, брошенные впопыхах, напоминали о добрых, славных временах, где царили тепло и радость от прихода нового дня и счастье казалось незыблемым.

Поднявшись на несколько этажей, Громов нашел глазами квартиру, где по заверениям Кольки находилась дочь Зуева. Андрей не испытывал к ней ни злобы, ни вражды, он не чувствовал ничего, что вызвало бы в нем, униженном и отравленном ею, злопамятных чувств, желающего отмщения существа, лишь страх сковывал его, страх оказавшегося рядом с ней живою, его в теле мертвеца, сдерживал от неминуемого мига их встречи, пока они находились по разные стороны, разделяющей их двери, разделившей их миры, так неожиданно ставшей преградой их нерасцветшей любви.

Помедлив минуту перед наглухо запертой дверью, он уже собрался развернуться и сбежать вниз по захламленным, темным ступеням, как вдруг почувствовал ощупывающий его взгляд, словно кто то вновь рассматривал его под микроскопом изнутри, сквозь дверной глазок двери, но главное, он явственно слышал дыхание человека, укрывшегося в квартире, будто снова став прежним, мудрым и проницательным, великодушно прощающим своего неназванного соперника, принявшего облик слишком близкого ему человека.

Тихо щелкнул замок и дверь тихонько подалась назад, приглашая оторопевшего Андрея внутрь. Неуверенно подтолкнув одеревеневшей рукой стальное полотно в дверном проеме, Громов, чуть слышно ступая, вошел в неосвещенный коридор, боясь наткнуться на живого человека инфицированным, мертвым телом, умертвив своим необузданным желанием достичь истины, абсолютно невинного человека, пусть и забравшего однажды его мятущуюся душу.

Квартира казалась пустой. Унылая, стерильная чистота, освещенная рассеянным светом через неплотно задернутые шторы, дополнялась утробной тишиной, сквозь которую пробивались едва различимые звуки извне, это был склеп, равнодушный к безвременью, спустившемуся свыше.

И тут он увидел ее. Она вышла из тени ему навстречу, невинная в своей чистоте, лучащейся изнутри, ее длинные каштановые волосы струились по плечам и переливались в лучах заходящего солнца, тонувшего в плотных облаках, ее тонкая фигура, облаченная в платье и руки, протянутые к нему, ее нежные руки, прикосновения которых он так долго ждал, дрожащим от нетерпения телом.

— Я заражен — отпрянул он, вспомнив о своем нынешнем состоянии — Не прикасайся ко мне — он с горечью отпустил свои радужные, искрящиеся воспоминания и отшатнулся от нее.

— Прости меня — чуть слышно произнесла она, но для него разверзлись небеса, ввергая в сознание оглушительный смерч предзнаменования судьбы, проведшей его сквозь лабиринт собственных сомнений и разочарований, ведь именно этот голос вел его все это время, чистый голос, противостоящий темноте хаоса, голос, побуждающий его на деяния во имя спасения живых.

— Ты живой человек — продолжила она, подойдя к нему совсем близко — Ты явился ангелом, неспособным воспринимать смерть как физическое проявление ухода, но душа твоя чувствительна к боли и отчаянию, твое сердце живет за всех, оставшихся один на один с собой и выбор за тобой, оставишь ты их наедине с холодом, пришедшим в их души или отдашь им самого себя, всего и без остатка, пожертвовав самым главным, что есть у тебя? — она подошла так близко, что он различал цвет ее глаз, видел как дрожит, бегущая под кожей струнка нерва, а ее губы, на которых две родинки слились в знаке бесконечности, тянулись к нему, истосковавшись по страстному поцелую, предвестнику любви, так и не случившемуся в их судьбе.

Огонь желания разросся в потаенных уголках его сердца, пожирая его изнутри, этот жар, разрастаясь из затухшей ранее искры, теперь вновь вспыхнул в нем, растворяя обжигающей лавой любви, ледяной сумрак его дремавшей души, превращая в живого человека, призванного во спасение человечеству. Через мгновение их губы коснулись друг друга и от этого прикосновения, воздух вокруг озарился ослепительным светом, их руки переплелись, передавая теплом прикосновений посыл возникшей любви, их сердца, освободившись от плена, сдерживающих их предрассудков, срослись в одно целое, собранное воедино из двух разобщенных половинок, странствовавших доселе одиноко по миру, чтоб навечно войти в единый ритм непредсказуемого маятника судьбы.

Эту ночь они провели вместе. Последняя ночь перед крахом мира, стала их первой ночью любви. Любви, открывшейся им вопреки превратностям, возникавшим на их пути. Под утро, когда она уснула на его плече, а за окном занялся разгорающийся день, за мгновение до катастрофического удара по городу, Громов явственно почувствовал, что в этот миг и час, только он должен спасти всех, по ту и эту стороны, разделившей границы города стены.

113

Крупный фрагмент бетонного блока со скрежетом оторвался от потолочного перекрытия и с хлынувшим следом потоком воды, полетел вниз, закручивая спиралью водяную пыль. Через мгновение от встречи многотонного куска монолита с основанием подземного бункера, стены помещения глухо содрогнулись, поднятая волна от собравшейся воды, разлетелась на десятки метров, сбивая с ног немногочисленных защитников спасенных живых людей.

— Держать строй — рявкнул капитан, поднимаясь на ноги, его форменная одежда пропиталась насквозь холодной водой подземной реки, но он, не чувствуя немеющих ног, скрытых уже по колено бурлящим потоком, ободряюще махнул рукой солдатам, испуганно ощетинившимся стволами автоматов — К бою готовсь! — голос капитана утонул в шуме воды, хлынувшей из разбитого перекрытия.

Электрический свет плафонов нервно замигал, не справляясь со скачком напряжения и оборвавшись, потух, оставив подземный бункер в кромешной тьме. Мгновенно сработало аварийное освещение, окропив скупым красноватым светом, уходящие вдаль переходы подземелья, укрытого в толще города.

— Надеть приборы ночного видения — взревел капитан, вглядываясь в темноту из которой лились потоки воды — И химзащиту, применить химзащиту — его голос осип, не справившись с холодом воды, забравшей тепло, а может со страхом, пришедшим с неизвестностью, шагающей навстречу, с той стороны такой непрочной бетонной стены.

Послушно загрохотали металлические крышки походных ранцев, солдаты зашуршали непослушной непромокаемой защитой,