Мне стоило лишь пожелать, как в тот же миг из земли под ногами Марка вырвались толстые щупальца голубого растения, название которого мы так пока и не узнали. Они обвили все его тело. Он не успел среагировать.

Мама.

Мое сердце разрывалось от боли, пока я на негнущихся ногах подходила к Марку. Он убил ее. Убил своими проклятыми руками.

И он ответит за это.

Я не видела ничего вокруг, полностью сосредоточившись на Марке.

Длинные серебристые шипы один за другим вырывались из стеблей и вонзались в плоть своей жертвы.

Моей жертвы.

Его тело содрогалось от боли, а я наслаждалась каждым его криком. Щупальца обвили его шею, и я видела ужас в глазах Марка, когда он начал задыхаться. Но мне этого было мало.

– Лив… прошу… – сказал он из последних сил.

Трус.

На миг бросив взгляд на тело мамы, все еще не веря, что ее больше нет, я снова повернулась к нему.

– Не надо, – прохрипел Марк, когда я чуть ослабила хватку вокруг его горла. Но я сделала это лишь на мгновение.

– Ты ответишь за все, что сделал. За все жизни, которые отнял. И за ту жизнь, которую только что отнял у меня.

Я едва узнавала свой голос. Он звучал на удивление твердо, несмотря на то, что несколькими минутами ранее мое сердце вырвали из груди.

Мысленно отдав последний приказ, я не отвела взгляд, когда из стеблей вырвались шипы и насквозь проткнули его шею. Не отвела взгляд, пока Марк тонул в собственной крови.

Я стояла напротив него и смотрела, как гаснет жизнь в его глазах.

Поняв, что все кончено, я наконец смогла сделать рваный вздох. Растения не обратились, как раньше, в прах – в отличие от моей души.

Рухнув на колени, я накрыла лицо ладонями и дала волю чувствам, разрывающим меня изнутри.

Глава 25

Сброшенные маски

Проснувшись от ощущения, что задыхаюсь, я резко села на постели, в которой находилась одна. Дрожащими руками дотянулась до стакана с водой, предусмотрительно оставленного с вечера, и в несколько глотков осушила его, отчаянно отгоняя от себя воспоминание о безжизненных глазах Марка.

Ни один отвар не оказался в силах защитить меня от кошмаров.

Стоило закрыть глаза, как сознание снова погружалось в события того дня, когда я не только потеряла мать, но и своими руками лишила жизни человека. Казалось, это стало последней каплей для моей психики, которой и так досталось за последние месяцы.

Хаким перенес нас сразу домой, в нашу комнату, и был рядом во время накрывшей меня истерики. Крепко прижимал к себе и как мог старался помочь мне пережить боль потери, которая выливалась из меня бурным потоком слез, пока силы не покинули окончательно и я не забылась тревожным сном. В ту же ночь случился первый кошмар.

Всегда один и тот же сон, который с той ночи повторяется, стоит мне лишь немного задремать.

Словно наблюдая за всем со стороны, я снова и снова проживаю смерть матери, которую только обрела, и становлюсь свидетелем того, как сама прохожу точку невозврата.

«Не забывай, кто воспитывал тебя, дорогая. Твоя душа уже отравлена».

Я постоянно прокручивала в голове слова Эйма, и мне было страшно от мысли, что он может оказаться прав. Я стала убийцей и не представляла, как мне теперь с этим жить. То, что я сделала, нельзя было назвать самозащитой. Нет.

Прошло три дня, а я все еще помнила, как наслаждалась каждой секундой страданий Марка, пока голубоватые щупальца сжимали его горло, а серебристые шипы вонзались в плоть. Как он умолял меня прекратить.

Да, он был чудовищем. Но теперь чудовищем стала я.

Все это время я не выходила из комнаты. Помимо Хакима, ко мне приходила только Ами, от которой я узнавала все последние новости, будучи пока не в состоянии вернуться в общество.

Через два дня мне предстоит прощание с мамой. Хаким вчера сказал, что согласно местным обычаям, пришло время ее отпустить.

Я не знала точно, как все происходит в Сарсете – только, что их обычаи не подразумевали похорон в привычном понимании для меня и того мира, который не так уж давно считала своим. Но узнавать подробнее я была не готова.

Мне невыносимо было осознавать, что Эйм жив, а мама нет. Его держали в лагере, ежедневно допрашивали, но так ничего и не добились. В отличие от Сэны, которая, по словам Ами, запела соловьем, стоило ей пригрозить, Эйм лишь улыбался в ответ на угрозы и даже на применение силы.

Меня не особо удивило, что именно Малок подстроил все так, чтобы я увидела полуголую Сэну в тот вечер. С момента нашей первой встречи я понимала, что от него можно ожидать подлости.

Но все это также означало, что он был в сговоре с Эймом, и вот такого я никак не ожидала.

Несмотря на мою неприязнь к нему, я никогда не думала, что он может оказаться не просто мелким пакостником, а настоящим предателем. Но один из его наемников признался, что Малок участвовал в сожжении поселений, и в его памяти нашлось тому подтверждение.

Ами сказала, что это сильно ударило по Верховному, который через многое прошел с Малоком и доверял ему. Даже Хаким сначала не поверил в услышанное, а уж их точно нельзя было назвать друзьями.

Все силы Ордена сейчас были брошены на то, чтобы защитить жителей других пограничных деревень и найти Малока, которого и след простыл. А еще чтобы понять, как со всем этим связана наша с Хакимом магия.

Пока все вело к тому, что Эйм – всего лишь исполнитель, а за ним стоят более влиятельные силы, целью которых, видимо, является открытое столкновение двух королевств. Про самого Эйма, как и про замок, в котором меня удерживали, ничего выяснить не удалось. Не нашли ни единого документа, который бы хоть что-то прояснил.

Кто бы ни стоял за этим, они очень хорошо все продумали. Не учли только то, что я окажусь в Сарсете, вместо того чтобы преспокойно отдать им свою магию, едва бы мне исполнилось двадцать два.

Все это я узнавала от Ами, ведь с Хакимом мы почти не разговаривали.

Он понимал, что мне нужно время, поэтому не давил на меня и не выжидал в комнате, пока я захочу обсудить с ним произошедшее, и я была ему очень благодарна за это. Но Хаким всегда был рядом, когда это требовалось.

И каждый вечер, когда Элика приносила в комнату ужин, он присоединялся ко мне. Думаю, он просто хотел проследить, чтобы я съела хоть что-то за день, но даже если так, я не возражала.

Вчера Хаким завел разговор о том, как нашел в шатре мою шкатулку. Именно она позволила им узнать местоположение замка и попасть туда на своих условиях, а не по «следу», оставленному Эймом, который, как выяснилось, привел бы их в ловушку. Я уже знала о его находке от Ами, но теперь пришлось объяснять, как мне вообще пришла идея наполнить склянку своей кровью.

Обнаружив ее, Хаким сразу же пошел к остальным, и вскоре Ами уже взмыла в небо, наплевав на всю осторожность. Замок был хорошо спрятан, и на его обнаружение у нее ушли практически все силы, поэтому она и осталась в лагере под присмотром Кая. Хотя сама Ами была уверена, что это Мэрок оставил соглядатая, чтобы она не сбежала.

Хаким чуть не подавился чаем, когда я рассказала ему про недавний подарок от самой Ами, который она преподнесла за день до моего триумфального воссоединения с фальшивым отцом. Эта чокнутая принесла мне лопату, украшенную огромным бантом, которые для нее достал Брайс, и добавила к этому всему записку:

«Активно использовать!

На все случаи, когда нам потребуется закопать очередную змею.

Надеюсь, скоро пригодится.

Люблю тебя,

Ами»

Я так и не спросила у Брайса, как ему удалось найти такой большой и красивый бант, но обязательно узнаю, когда он вернется из лагеря.

Собственно, я не придумала ничего лучше, чем склянка с кровью, которую положила в небольшую деревянную шкатулку, и тоже добавила записку:

«Не вскрывать!

На самый крайний случай, когда вам снова потребуется спасать мою симпатичную задницу. Надеюсь, никогда не пригодится.