в деревянный фургон, нагруженный разными вещами, и возили их по лагерю Биркенау из одного подразделения в другое. Бэкон вспоминал, что это была относительно легкая работа, которая к тому же давала им привилегии в виде доступа на всю территорию лагеря. Они возили одежду, дрова и другие нужные вещи от одного огороженного участка к другому, а также собирали имущество новоприбывших (попутно кое-что присваивая). Однажды мальчики пришли в крематорий, когда он пустовал, и один из членов зондеркоманды показал Бэкону, как там все устроено. Еще в Терезиенштадте группа чешских мальчишек, издававших еженедельный журнал «Ведём», начала писать о своих «вылазках» в гетто: они посетили морг и недавно построенный крематорий и описывали его мощность и механику работы с типично мальчишеским благоговением перед сложной техникой и со свойственным подросткам интересом к судьбе мертвых. Бэкон внимательно осмотрел «все технические детали», отметил, что душевые лейки в газовой камере ни к чему не подключены, и уточнил размеры отверстий для банок «Циклона-Б». Вместе с друзьями он жадно слушал все объяснения. Заглянув в комнату, где ждала зондеркоманда с палками, готовая подгонять не желающих идти из раздевалки в газовую камеру, Бэкон вспомнил людей с тростями, которых видел в ночь своего приезда в Аушвиц [59].

Среди членов зондеркоманды и штрафного отряда мальчики находили личных покровителей. Для Бэкона таким человеком стал Кальмин Фурман, 24-летний поляк, в обязанности которого входило сопровождать тех, кого должны были расстрелять в отдельном маленьком помещении для казней в здании крематория. Одного из членов зондеркоманды Иегуда знал по Терезиенштадту, со всеми остальными его познакомил Фурман. Возможно, иногда дружеские отношения между мальчиками и их защитниками приобретали сексуальный характер, но почти наверняка самым важным для них была именно эмоциональная близость с могущественными и ужасающими людьми, от которых в буквальном смысле зависело их спасение или гибель. В Терезиенштадте Иегуду взяли в интернат для чешских мальчиков только благодаря вмешательству председателя Совета Якуба Эдельштейна, чей единственный сын Арье был одним из близких друзей Иегуды. Новый защитник Иегуды Кальмин Фурман рассказал ему, что его друга детства Арье Эдельштейна расстреляли бок о бок с родителями [60].

Когда Иегуда Бэкон в 1959 г. впервые беседовал с израильским интервьюером, в какой-то момент его собеседник выразил нежелание слушать эту часть его истории, и вместе они удалили соответствующие строки из стенограммы. «Мужчины из зондеркоманды, – рассказывал Бэкон, —

часто приносили нам, детям, предметы нижнего белья и рассказывали, что всякий раз, когда приходил транспорт, с самой красивой женщиной они поступали особо, а именно: до последнего момента удерживали ее в задних рядах, потом выводили самой последней, и последней вели в газовую камеру. Затем они также последней и с некоторым благоговением бросали ее в печь – тоже отдельно, не вместе с остальными [61].

Действительно ли мужчины так поступали, неизвестно, но подростки неизменно внимательно слушали по ночам их истории в общих бараках, а днем ходили по лагерю и продавали женщинам бюстгальтеры и косметику – необходимое средство, чтобы придать себе более здоровый вид, во время отбора отличающий «пригодных» от «непригодных». Неясно, как воспринимал услышанное Иегуда Бэкон, но, судя по тому, что его первая попытка поделиться с кем-то этой историей одновременно стала последней, ему было крайне нелегко говорить об этом. В дальнейшем у Бэкона еще несколько раз брали интервью, но он больше не возвращался к этой обескураживающей и двусмысленной истории, благодаря которой он узнал, какое значение женская красота имела для мужчин из зондеркоманды. Возможно, его оттолкнула реакция первого интервьюера. Однако он продолжал утверждать, что в то время лагерь смерти казался ему и его друзьям вполне «нормальным» местом, и он воспринимал его как естественную часть собственного отрочества. В этом признании скрывалось ужасное осознание: у него не было никакого долагерного «я», которое он мог бы заново открыть для себя после освобождения. «Не следует забывать, – объяснял он позднее интервьюеру, – что для подростков это был единственный опыт, полученный в крайне впечатлительном возрасте, когда ты впитываешь все вокруг с почти ненасытным любопытством. Мы все считали происходящее нормальным, даже почти романтическим – в том числе и буквальные проявления жестокости». Иегуда Бэкон вырос в Биркенау, и именно это отличало его и других мальчиков от могущественных и устрашающих мужчин, которые их защищали [62].

По меркам внешнего мира Бэкон и другие мальчики были замкнутыми и «трудными». В то лето геноцид 400 000 венгерских евреев обеспечил зондеркоманде краткий век изобилия. Пока мальчики открыто торговали продуктами и одеждой, мужчины тайно обменивали в лагере алмазы и золото на оружие и боеприпасы для запланированного восстания против СС. В конце сентября – конце октября прибыли последние 11 эшелонов из Терезиенштадта, доставившие в том числе детей, до сих пор остававшихся в интернатах (из 18 402 прибывших выжили 1474 человека). Во время неудавшегося словацкого восстания тем летом повстанцы немедленно освободили евреев, и страх, что чехи последуют их примеру, возможно, в конце концов побудил Гиммлера избавиться от евреев, которых он ранее рассматривал как потенциальный козырь на переговорах. Со временем поездов с депортированными становилось все меньше, и паразитическое процветание зондеркоманды пошло на убыль. Даже мальчики понимали, что их дальнейшее выживание тесно связано с появлением новых эшелонов на фабрике смерти, где погибли их собственные семьи. К тому времени, когда Гиммлер приказал демонтировать в ноябре и декабре газовые камеры, лагерь Биркенау окончательно пришел в упадок, а зондеркоманде приходилось переплавлять латунную фурнитуру, чтобы попытаться выдать ее за золото при обменах с эсэсовцами. Потом выпал снег, и узники-надзиратели вместе со своими юными помощниками снова начали испытывать муки голода [63].

Тем не менее Иегуда Бэкон, как и Филипп Мюллер из зондеркоманды, делал все возможное, чтобы как можно дольше оставаться в этом укромном уголке Силезии, который они оба так хорошо изучили. С лета 1944 г. по январь 1945 г. из 130 000 узников Аушвица и вспомогательных лагерей на запад были отправлены 63 000 человек. Но Филипп и Иегуда были уверены, что тут, в лагере смерти, пусть даже распадающемся на глазах, их с трудом обретенные знания и связи принесут им больше выгоды, чем эвакуация в неизвестный лагерь в другом месте. Им обоим действительно удалось продержаться до середины января 1945 г., когда вдалеке послышался приглушенный грохот русской артиллерии [64].

Часть III. Война приходит в дом

8. Бомбардировки

24 июля 1943 г. шестнадцатилетний Клаус Зайдель дежурил на зенитной батарее в городском парке Гамбурга. Его батарея была в числе первых, переоснащенных в