Через два года Милане предстоит пойти в школу здесь, в новой стране для меня. И в такой родной для нее, потому что она здесь родилась. Я до сих пор считаю, что предложение Тимура переехать жить куда-нибудь в другое место, очень нам помогло. Тут, на чужбине, достаточно легко относятся к нашей непростой семье. Ни полиандрия, ни полиамория даже здесь официально не узаконены, но моя дочь может с радостью рассказывать в саду, что у нее два папы, и никто при этом не посмотрит на нее косо.

Я очень-очень скучаю по родному дому, но я бы не выдержала, если бы моего ребенка ущемляли. Тем более что на подходе еще один малыш. Тимур подкрадывается сзади и нежно обнимает округлившийся живот.

— Я не слышала, как ты подошел, — шепчу, замерев в центре столовой с тарелками в руках.

— Угм, — бормочет он, мурлычет, заправляя прядь за ухо и целуя в макушку. — Как там сыночек? Пинается?

Я закусываю губу, так хочу, чтобы он прижался крепче. А желательно — оба.

— Пока нет, — поворачиваю голову, подставляю губы, а Тим дразнится, не целует.

Я отхожу тогда и продолжаю раскладывать тарелки на столе. Юсупов, подобравшись бесшумно во второй раз, шлепает меня по заднице. Я сдерживаю вскрик. Хоть и старшее поколение приняло наш союз лояльно, шокировать их не хочется. А то еще попросят перенести им обратный рейс через океан на сегодня, а не через неделю.

Тимур прижимается губами к моим, страстно целует, но я быстро отстраняюсь и стреляю глазами на дочь. Указываю ему, что Милана уже едва ли не взбирается по занавескам.

Мартышка маленькая. Папа уже бежит спасать ее от возможного удара о пол. Неугомонная! Когда Тимур узнал, что ребенок не от него, он, естественно, был очень расстроен первое время. Но сумел справиться с разочарованием, а чтобы все было честно, Игнат предложил следующего малыша планировать и зачинать именно с Тимом. Однако у будущего ребенка, как и у Миланы, отцов будет двое.

Таким образом скоро на свет появится крошечный Марк. Я уже мечтаю взять его на руки. Соскучилась по младенческому запаху, по малюсеньким ручкам и ножкам.

— Где жена? Почему не встречает? — заходит в дом Игнат с кучей пакетов из магазина и несется на кухню.

Я бросаю дела в столовой, доверяю все мамуле и любимой свекрови. Бегу к Аскарову, потирая ладони.

— Ты купил мне мороженое? Купил? 

Он выуживает ведерко желанной сладости из пакета и прячет за спиной.

— А мужа поцеловать?

— Ну Игнат!

— Так, Юсупова-Аскарова… Аскарова-Юсупова… — чувствую, как Тим опять крадется. — А второго мужа поцеловать?

Я отталкиваюсь от одного, хитростью забираю свое мороженое у другого и сбегаю от обоих. Можно ли любить двоих? Могу сказать лишь за себя: у меня это получилось абсолютно. Это такое стопроцентное, безграничное счастье, которого я раньше не испытывала. Мы почти четыре года сохраняем наш выбор и с огромным трепетом к нему относимся. Я о таком не мечтала, но моя сегодняшняя реальность превзошла все-все ожидания.

— Папа! — Мила, роняя игрушки, мчится к Игнату.

Он садится на корточки и разжимает объятия, чтобы принять в них дочку.

— Папуля-я-я! — визжит радостная Милана, когда Игнат кружит ее по комнате.

Темные длинные волосы дочери подлетают, пряди переливаются в лучах заходящего солнца, заглядывающего в наш дом перед закатом.

— Мне нужно по работе посмотреть кое-что. Пойдешь с папой в кабинет?

Милана охотно кивает, а я замечаю, что прическа ее, над которой я так долго трудилась все утро, уже растрепалась, а на розовом платье виднеется несколько грязных пятен. Ох, обезьянка!..

Взрослые гости начинают собираться ближе к восьми. Утром мы отпраздновали трехлетие Миланы с ее друзьями, а вечером собираемся продолжить веселье в кругу наших друзей. Папа возвращается с соседом, который любит рыбалку, похоже, так же сильно, как и он сам. Наловив немало рыбы, он заходит в дом, но мама и Настасья синхронно подлетают и спроваживают его с англоязычным соседом из дома в сарай. Да-а, от них разит рыбой за километр… Неожиданно! Папа с английским языком на «вы», но это не помешало завести ему здесь приятелей. Я каждый день благодарю жизнь за то, что оба моих родителя приняли наш необычный союз. А папа вообще в последнее время часто шутит, говоря, что он рад рождению дочери тридцать лет назад, а не сына. Внуки-то точно его!

Настасья Павловна, ясное дело, за этот каламбур папу невзлюбила, а мама постоянно делают ему замечания, чтобы думал, прежде чем говорит. Но ему все равно, он еще и анекдоты в тему любит вспоминать…

Милана капризничает, не хочет ложиться спать, а Тимур уговаривает меня не укладывать дочку сегодня рано.

— Сегодня же ее день, родная, — просит он меня уступить.

А эта мелкая мартышка прыгает у его и моих ног, сложив ладошки вместе.

— Да-да, пожалуйста! — манипулирует малявка.

Глядя на меня, Мила обнимает папу за ногу. Эх, если бы она любила маму хотя бы иногда с такой же силой, как любит своих пап!..

— Тимур…

— Элла, — настаивает он.

— Мамуля-я-я, — тянет обезьянка, склонив голову набок. Ох, уж эти ее хитрые папины глазки!        

Да она меня мамулей раз в месяц называет, и то хорошо. Нет, нет, я настроена решительно. Ребенку пора спать, поэтому подхватываю ее на руки и несу наверх, в ее спальню. Но Милана закатывает истерику, дергает ножками, бьется ручками так, что мне приходится уклоняться.

— Папа, папа! — хватается Мила за очередной шанс в виде Игната, спускающегося по лестнице.

Заметив плачущую дочь, он буквально подлетает и забирает у меня ее. Возмущению моему нет предела. Оба папаши подрывают мой авторитет! Но устраивать скандалы, как Милана, я себе позволить не могу, хотя бы потому что у нас гостей полный дом.

— Не плачь, мой зайчик, — сюсюкается Игнат с дочкой. — Не плачь, моя любимая, — гладит ее по голове, кружит в медленном танце, хотя в гостиной играет довольно энергичная музыка. — Что случилось?

Я вздыхаю, и Аскаров косится на меня.

— Она заставляет меня спать! — жалуется Мила и указывает на меня пальцем.

«Она»!

— Во-первых, — не менее ласково продолжает говорить с ней Игнат, — не «она», а «мама», принцесса.

Именинница виновато тупит глазки.

— Прости, — выдает она писком.

— Ты у кого прощения просишь? — подсказывает ей папа.

— Прости, мамуля, — дрожит ее нижняя губа.

Моя девочка. Да я и не думала на нее обижаться.

— А во-вторых, — Игнат целует дочь в макушку и в лобик, — мама права, тебе пора спать.

Он начинает не спеша идти в сторону ступеней. Милана уже вырывается и протестует, но Аскаров непреклонен. Теплого, утешительного тона он не меняет.