Позади раздается звук открываемой двери.

— Мам! — голос Игната прозвучал скорее вопросительно; мы обе вздрогнули. — Тебе делать нечего? Элле в ее положении больше расслабляться нужно, а не напрягаться. Чего ты ее закидываешь вопросами?

Настасья краснеет и опускает глаза от неловкости, а я негодую. Игнат раньше по четвергам не приезжал, мы его не ждали. Он салютует мне, как и всегда в последнее время, слегка холодно и проходит вглубь кухни, рассматривая на ходу нашу готовку.

— М-м-м, — обнимает он маму, приободряя, — вареники, что ли?

Та треплет сыну щеки, как маленькому. А ведь от мальчишки, каким он был совсем недавно, не осталось и следа. Он вырос так внезапно, что я и не успела заметить, когда это случилось.

— Да, твои любимые, — рдеет Настасья Павловна, улыбается. — С вишней и с картошкой и грибами.

— М-м-м, м-м-м, — на радость ей тянет он дольше и принюхивается. — Какой божественный аромат! Знаешь же, да, как я их люблю!

Его мама поглядывает на меня и с легкой дрожью в голосе говорит:

— А это вот мы с Эллочкой готовили. Для тебя, — сглатывает она беспокойно.

На нее это, конечно, мало похоже. Обычно Настасья со своим сыном не церемонится.

— Классно, — Аскаров мне подмигивает, но без какой-либо романтики, на что надеется его мама. — Пахнет невероятно, — он поглаживает себя по животу, и Настасья Павловна тут же начинает хлопотать на кухне.

Мне хочется скрыться. Теперь, когда даже мама Игната заметила его почти безразличное отношение ко мне, у меня есть желание уехать. И от него, и от Тимура. Просто остаться одной, наедине с собой. Но поступать так с ребенком нечестно.

— Мы завтра в Ярославль едем, помнишь? — спрашивает Аскаров за ужином.

А-а, точно. Вот почему он приехал раньше. Завтра нам предстоит делать тест на отцовство. И если будущий папа не Игнат, что будет потом? Настасья Павловна в любом случае будет лучшей бабушкой, поэтому я никогда не огорожу ее от ребенка, и буду только рада их общению.

— А зачем в Ярославль? — интересуется будто невзначай мама Аскарова, кладя перед ним еще одну тарелку с горой только что сваренных вареников. — А эти вот с вишней. На десерт, — гладит его по голове.

Мы с ним переглядываемся.

— Хочу… посмотреть город, в котором Игнат родился, — нахожу, что ответить я.

Этот ответ Настасью устраивает, она широко и лучезарно улыбается.

— Правда? Это замечательно! Ой, я пока сюда не переехала, ты знаешь, прожила в Ярославле без малого тридцать пять лет! Между прочим, этот город включен в ЮНЕСКО.

Настасья Павловна еще долго рассказывает о месте, в котором она провела свою молодость, родила сына, похоронила мужа. Игнат ее почти не слушает, весь в своих мыслях. А я не могу перестать смотреть на его красивый профиль, и в то же время мне немного боязно, что он повернет лицо и подловит меня. Давно сердце так громко не стучало. Почему ему нужно было отвергнуть меня, чтобы лишь потом я так сильно захотела его? Это странно, ненормально, неправильно, но мне так хочется, чтобы Аскаров подарил мне хоть каплю той нежности, той страсти которыми он одаривал меня раньше.

— Ладно, дамы, спокойной ночи, я спать. Будь готова к десяти утра, Элла, — он встает, целует маму в щеку.

А она серчает:

— Ты Эллочку бы тоже поцеловал, — шепчет она ему с недовольством, но я же прекрасно всё слышу.

Постеснявшись, делаю вид, что занята на кухне, а Игнат, вздохнув, бесится.

— Ма-ма!

— Всё-всё, не лезу, — обижается она.

Игнат отправляется в свою комнату в доме его матери, а я, прощаясь с Настасьей, иду к себе. Дома включаю музыку. Готовясь ко сну, подпеваю словам песни, которая запала больше всех:

— Полюбил тебя просто так, просто так по родному… Хочу чтобы история нашей любви бегала по дому…

Завтра. Уже завтра. Боже мой, как же это, оказывается, страшно.

***

Сначала я прохожу плановое обследование у гинеколога. Он говорит, что с ребенком все хорошо и подтверждает справкой УЗИ количество акушерских недель, которые позволяют пройти неинвазивный тест на определение отцовства. Игнат настаивает, что нужно еще пройти исследование плода на всякого рода патологии. Я соглашаюсь с ним, конечно. Мне тоже хочется убедиться, что все в порядке, но, если честно, очень боязно как-то.

Мы с ним сдаем кровь в разных кабинетах. У Аскарова был выбор — мазок с внутренней стороны щеки или кровь из вены, но в знак солидарности со мной он решил, что страдать я не одна должна страдать. Чуть ранее, когда мы только ехали в Ярославль, я сказала ему, что очень не люблю, когда мне прокалывают вену. И даже анализ крови с пальца для меня — целая проблема. Призналась ему, что боюсь, но Игнат умилился этому. Он ответил, что это мило, и я кажусь ему малышкой.

Давно он меня так не называл.

Наверное, беременность влияет, но я едва ли не расчувствовалась, когда Аскаров обнял меня перед кабинетом лаборатории и уверил, что больно будет не только мне одной. Хотя уверена — у него нет проблем с медицинскими иглами. Он не выглядит человеком, который боится уколов.

— Однажды, еще в юности меня укусила бездомная собака, — рассказываю я, когда мы едем уже обратно. — К счастью, она оказалась не бешеной, не умерла, я за ней следила, как потребовали в травматологии. Но от укола наотрез отказалась, как меня только ни уговаривали и ни пугали. Нет и все! Представляешь?

Сконцентрировавшись на дороге, Игнат чуть ли не разгневанно крутит головой.

— И где я был тогда? — спрашивает будто сам у себя. — Пошла бы как миленькая и привилась бы от бешенства! Сумасшедшая девочка.

Он говорит это сердито, нервно. На скулах его обозначаются острые желваки. Однако реальное его беспокойство ситуацией, которая давно в прошлом, вызывает  у меня восхищение. Трепет. Я влюбилась в правильного человека. В мужчину, которому на меня не плевать совсем-совсем. Почему же так поздно я поняла это? Почему чувства появились так… не знаю… не вовремя. Мне неймется задать ему вопрос, где же он был раньше, но я разумно молчу. Ни к чему сейчас это. Игнат всё для себя решил.

Когда мы уже подъезжаем к дому, звонит мой телефон. Вытащив его из сумки, быстро прячу обратно, но по внезапно окаменевшему выражению лица Аскаров понимаю, что он успел всё разглядеть. Тимур… Ну когда ты оставишь меня хоть ненадолго в покое? Однако мое сожаление этим не ограничилось. Знакомый джип стоит припаркованным у нашего двора. Игнат оставляет свою машину рядом. Выходя, сначала долго разглядывает автомобиль моего бывшего мужа, словно думает, размышляет, а потом спокойной походкой направляется в дом.

Я спешу за Игнатом, потому что понимаю, что спокойствие это напускное. За столом на кухне в доме Настасьи Павловны расположились Тим и наш сосед — дядя Миша. Оба довольные, но Михаил прямо светится. Настасья без перерыва накрывает на стол, делает паузу только чтобы поцеловать по-матерински нас с Игнатом, а затем принимается опять за дело. Я в странном положении. Вроде нехорошо как-то стоять истуканом, нужно помочь маме Аскарова, но с другой стороны — обхаживать мужчину, от которого я старалась держаться подальше последний месяц, странно. Ага, мягко говоря.