Сама себя обманываю. Уже сейчас мне хочется прожить тут, в этой деревне, при милейшей Настасье Павловне хоть целый год. Но я так расстроена, так сильно расстроена, что готова заплакать. Лишь женское достоинство удерживает меня от позора. Игнат берется за ручку двери, прощается, и теперь уже в голове щелкает, что если не спрошу, не смогу уснуть ночью.

— Игнат, что происходит? — получается с большей претензией, чем я планировала.

Он оборачивается на чуть-чуть, все так же готовясь уйти. Безразлично пожимает плечами, складывает губы в плотную линию.

— А ничего не происходит, Элла. Я не дурак, я все понял. Не любишь меня, ну что я могу поделать? Любишь Тимура? Ок… Счастья вам, радости, семейного благополучия. Он, к слову, спокойно может приезжать. Передай ему, когда позвонит, — прислоняет к уху ладонь, изображая телефон.

Я сжимаю кулаки, ловя потоки воздуха. Хочется потрясти головой, но не могу. Как заторможенная.

— Игнат…

— Всё, — морщится он. — Пожалуйста, давай не будем продолжать эту тему. Я же сказал еще сегодня утром, что оправданий от тебя не жду. Если ты после ночи со мной, побежала к нему… — В его глазах вдруг появляется проблеск надежды. — Или я не прав?

Конечно, открыть рот и солгать нетрудно, но глаза никогда не врут. И он считывает всё по ним. Сглатывает, облизывает губы, потупив глаза. А потом наигранно бодро, словно ему совсем не больно, машет рукой.

— Спокойной ночи, отдыхай.

***

Игнат действительно приезжает довольно часто, и мы с ним даже едем в город, чтобы выбрать лучшего врача для ведения беременности. Мы с Настасьей Павловной хоть и живем в разных домах на одной территории, все равно постоянно проводим время вместе. А на прошлых выходных, когда приезжал ее сын, мы поехали на Волгу. Погода прекрасная, вода в реке теплая. Я давно не отдыхала вот так: всей душой.

Аскаров дал мне новую должность. Теперь я работаю чисто с документацией, что пока довольно сложно. Не хватает драйва, эмоций, новых знакомств, посиделок с Марго. Ей и другим коллегам я прокомментировала свой уход с поста пиар-менеджера немного уклончиво, без подробностей. Я не готова пока ничего никому не рассказывать.

Тем не менее, если бы меня спросили, готова ли я вернуться в офис на прежнюю работу и снова столкнуться с напряжением и нервными встрясками, я, как ни странно, не согласилась бы. Я бы предпочла остаться здесь, в этой деревне, где все так просто и легко.

Тимур теперь пытается выведать, где я нахожусь. Даже к моим родителям ездил. И Игната, конечно, донимал. Но я сказала Аскарову, что пока хочу побыть в стороне от Тима и его проблем, которые почему-то никак не касаются меня. Я просто хочу быть его центром, а не окраиной жизни. Надеюсь, до Тимура наконец это дойдет.

На Игната мое решение, касательно бывшего мужа никак не повлияло. Он, как относился ко мне по-дружески, так и относится. Я думаю, причина вот в чем: Тим отравлял мне существование своей нерешительностью и тем, что прогибался под свою родню, а я поступала так же с Игнатом. Выбирала всегда не его. Он устал, он больше так не хочет. И я могу его понять. Я решила для себя, что пока не буду даже стараться зародить в нем снова романтические чувства ко мне. До того момента, пока не определюсь, кто мне нужен. Я продолжаю любить Тимура, но я… влюблена в Игната тоже. Наконец-то могу себе в этом признаться. Я не хочу больше делать ему больно, поэтому лучше подождать, не рубить с плеча.

Не буду скрывать того, что мне лестны сообщения Тима. Его звонки и просьбы его простить. Он клянется, что все понял, что отныне главной и первой буду я, только я. Наверное, раньше мне не хватало мудрости, поэтому я прощала с полуслова, а сейчас не могу сделать так же. Время покажет, насколько Тимур искренен.

Пускай я буду эгоистичной, но мне и малышу нужен покой, умиротворение, любовь, стабильность. Все это я имею тут, рядом с Настасьей Павловной. Вчера на карту пришел аванс: оплата труда у меня тоже хорошая, а всех денег при желании я потратить не смогу в деревне. Буду откладывать. Тем более, что, приезжая, Игнат каждый раз привозит с собой вещи для будущего малыша. Настасья Павловна ругается, говорит, что это дурная примета. А мне нравится! В доме я даже выделила для ребенка комнату, а Аскаров обещал снабдить меня всем необходимым для ремонта: и материалами, и рабочими. Он сказал, что если я захочу, то смогу переделать все в этом доме. Но, если честно, мне все нравится. Очень уютно!  

Мы с Настасьей Павловной решили лепить любимые вареники Игната, а перед этим моя прекрасная соседка включила свой любимый сериал о бедной сироте из провинции, которая через боль и слезы добивается успеха в столице. Я теперь подсела и смотрю вместе с ней, и, честно говоря, даже не могу в это поверить. За сериальными новинками я не слежу лет с восемнадцати, у меня у самой в жизни было самое настоящее кино.

Как же мне комфортно с мамой Игната. Готовить с ней и следить с ней за судьбой несчастной героини. Мы даже обсуждаем вероятные будущие события этого телесериала. Кстати, не ожидала, но моя мама и Настасья Павловна очень сблизились, подружились. Мама приезжала ко мне уже три раза, и оказалось, что мы все втроем неплохо уживаемся на одной кухне. Мы снова ждем ее в гости, в следующий раз она обещала взять с собой папу. Когда мама приехала сюда впервые, мы рассказали о беременности матери Игната. Такой растроганности и слез счастья я не ожидала, даже сама расплакалась. Перед этим мы с Аскаровым попросили маму притвориться, будто она тоже только сейчас узнала о ребенке, чтобы Настасье Павловне не было обидно. Я словно снова пережила реакцию собственной мамы на новость про малыша, только на этот раз — радостную и приятно взволнованную.

— Ну что, — заводит разговор Настасья, когда по экрану телевизора плывут титры, — уже больше месяца ты у нас, дорогая. Я ничего не спрашивала, но молчать больше не могу. У тебя же с моим сыном серьезно всё?

Я от неожиданности чуть не роняю слепленный вареник на стол. Горло от волнения перехватывает. Думаю над вариантами ответа, но никак не могу даже рта раскрыть.

— А почему… вы спрашиваете?

— Солнышко, ну я ж не слепая. Вижу, что Игнат с душой к тебе относится, но не как к любимой женщине.

Ее слова сильно ранят в самое сердце. Она бросает все дела, выбирает руки об полотенце и, подойдя ко мне, обнимает за плечи.

— Эллочка, милая, я тебя очень расстроила, да? Ты прости меня, я тебя прошу, но не могу я уже молчать. Скажи мне, пожалуйста, это то, что я думаю?

Поднимаю на нее глаза в непонимании.

— Игнат мой ребеночка сделал, от ответственности не отказался, но… не по любви у вас, да? — объясняется Настасья.

Глубоко вздохнув, я собираюсь что-то сказать, но мысли скачут, и ни за одну ухватиться не получается. Ну что тут говорить, что?!

— Понимаете…

— Я пойму, ты только расскажи.