На третий день прискучил и секс, как ни изощряйся. Как ниустали во время таежных шатаний, двадцать четыре часа в сутки все же непроспишь. «Блуждающих звезд» они по очереди одолели быстро. Какое-то времядискутировали, пытаясь реконструировать конец: Ольга держалась мнения, что угероев, несмотря ни на что, все будет хорошо, но Мазур держался более скептически– упирая на то, что не зря оборванная на полуслове глава называется «Большойпровал Рафалеско», и вообще, отнюдь не случайно первая часть именуется«Актеры», а вот вторая, определенно с подтекстом, «Скитальцы»...

Правда, литературоведческие изыски скоро приелись. Еще иоттого, наверное, что герои обитали посреди цивилизации – города, океанскиепароходы, кафешантаны, оперные залы...

Дождь работал с идиотским усердием круглосуточногоконвейера. Установился какой-то дурацкий ритм – как началось три дня назад, таки лило, не слабея и не усиливаясь. Доступной обзору вселенной почти что и неимелось – взгляд утыкался в мокрую стену высоченных сосен, над которыми навислонизко сплошное серое полотно. Казалось, небо ужасающе низкое, а то, что онинаблюдают вокруг, и есть весь мир. Мазур как-то подумал: чтобы написать рассказ«Нескончаемый дождь», классик неминуемо должен был сам застрять где-то нанедельку под таким же ливнем, честное слово. Иначе не получилось бы стольубедительного ужаса...

На третью ночь где-то высоко на сопке разразилась гроза. Обапроснулись посреди ночи от раскатистого грохота и пронзительно-белых вспышек, спулеметной частотой раздиравших ночь. За окошком на миг проступали из мрака снереальной четкостью бараки, сосны, ствол здоровенного, в три обхвата, кедра,распиленный бензопилой на аккуратные чурбаки, да так и брошенный. Грохоталодолго. Был момент, когда на вершине сопки звонко и оглушающе хлопнул словно быкнут длиной в пару километров, – неописуемый сухой треск, за ним грохот.Это молния свалила высоченное дерево. Мазур в свое время видел, что остаетсяпосле такого удара, – толстенная сосна или кедр выглядит так, словнодерево одним махом сломал великан, все вокруг усыпано крупной щепой... И сказалОльге, что им все же крупно повезло: чертовски неуютно было бы оказаться втакую ночь где-нибудь под деревом, в примитивном шалашике...

На четвертое утро проснувшийся первым Мазур решил, что снего хватит. Брюхо уже не на шутку подводило от голода, дождь с тупым упорствомлупил по стеклам, и перспектив не было никаких. Пробираясь босиком в сортир понепролазной грязи, он с тоскливой надеждой таращился на небо, но повсюду виселасерая хмарь, острая вершина соседней сопки окутана низким, клыкастым,молочно-белым облаком, твердым на вид... Нет, это надолго.

Когда он вернулся, Ольга сидела на нарах, бессмысленноперелистывая растрепанную книжку. Хватило одного взгляда, чтобы забеспокоитьсявсерьез. Вполне может быть, в дикой тайге Ольга и не сломалась бы, но этоблагоустроенное стойбище как раз и приковывало к себе призраком мнимогокомфорта – печка топится, крыша над головой, тепло и сухо, стекла в окнах,сортир с дыркой и бумагой...

Мазур присел рядом на нары, приподнял за подбородок ееголову и бодро улыбнулся в целях разведки боем. Она не отвела его руку, неотреагировала никак – просто сидела, словно кукла, глядя пустыми, тусклымиглазами. У него упало сердце. Знал заранее, что может наступить и такой момент,но все равно на душе – помойка...

– Ну, гляди веселей, – сказал он, заранее зная, что всебезнадежно.

– Веселей, как же... – отозвалась она глухо. –Поесть ничего нету?

– Откуда? – пожал плечами Мазур. – Вся жратва подомам сидит и носа не высовывает... Придется потерпеть.

– Придется, – произнесла она вовсе уж бесцветнымголосом и отстранилась, норовя улечься, накрыться с головой телогрейкой.

Мазур решительно протянул руку, отшвырнул телогрейкуподальше. Он сегодня еще не топил, в балке стояла холодрыга, но Ольга, сидя водних штопаных синтетических шароварах, словно и не чувствовала знобкойпрохлады.

– Закуришь? – спросил он. – Одна папиросканашлась, в бараке из-под нар вытащил...

Ольга вяло мотнула головой.

– Кончай, – сказал он энергично. – Собиратьсяпора.

– Куда?

– Ну, ты даешь, амазонка. В путь-дорогу, конечно. Грубоприкидывая, сейчас часов семь утра. До темноты мы изрядно отмахаем. Извозимся,конечно, как черти, да что поделать...

– По этой грязюке? – она показала за окно.

– По ней.

– Давай переждем...

– Нет уж, – решительно сказал Мазур. – Сейчас уженаверняка сентябрь, в это время такой ливень может зарядить надолго. На неделю.Если не на две. А жрать нечего. Друг друга разве что. Как только ослабеем, тутнам и звиздец.

– А по-моему, нам и так – звиздец.

– Не ерунди, – сказал Мазур. – Мы где-то недалекоот обитаемых мест. Есть поблизости деревни, и крупные. Может, по другую сторонусопки. Все газеты, какие я тут нашел, – шантарские. Они не стали бы волочьиз Шантарска ни трактора, ни дизеля – гораздо дешевле выйдет, если раздобыть наместе. Предположим, дизель могли и забросить на грузовике, но вот гусеничныйтрактор – агрегат малого радиуса действия. Его где-то поблизости нанимали.Отсюда только одна дорога и ведет, по ней тронемся. Глядишь, к вечеру, а то ипораньше, наткнемся на деревню...

– А если не наткнемся?

– В тайге переночуем. Шкуры есть, фуфайка есть... Небось незамерзнем. Говорю тебе, такой ливень может и на две недели зарядить...

– Сдохнем же в тайге в такую погоду.

– Да ладно тебе, – сказал Мазур. – До сих пор несдохли, а тут вдруг... Перебедуем.

– Никуда я не пойду, – сказала она без всякоговыражения. – Посидим, пока дождь не кончится.

– А живот еще не подвело? Потом только хуже будет...

– Все равно.

Мазур, сам за эти дождливые дни малость подрастрепавшийнервы, поймал себя на желании залепить ей оглушительную оплеуху. Хорошо еще,легко справился с порывом. Подошел к окошку, оперся на узкий подоконник. Ливеньбезостановочно молотил по грязи – нет, в лужах не видно пузырей, какие россыпьювздуваются перед концом дождя... Это надолго.

Глядя, как лениво, тяжело вздрагивает под ударами струйрыжеватая грязь, промурлыкал сквозь зубы:

За окном моим вода, намокают провода,

за окном моим – беда, кап-кап...

– Олечка, – сказал он чуть ли не умоляюще. –Возьми себя в руки. Зря мы столько перенесли, что ли? И ведь добрались...Почти. Ну давай сделаем последний рывок... Вставай, малыш.

– Нет, – произнесла она с угрюмой решительностью.

Плюнув на дипломатию, Мазур влез на нары, рассчитанномедленно накрутил на руку косу, приблизил лицо:

– Малыш, я тебя никогда не бил, а вот сейчас придется... Икачественно.