Опустил палку в яму и без труда вытащил Ольгу. Кривоусмехаясь, мотнул головой:

– Вон, мамаша твоего котеночка... Комментарии нужны?Котеночек, надо думать, сглупа провалился, вот она рядом и бродила...

– Так мы что, его вытаскивать не будем? – спросилаОльга, чуть ли не равнодушно глядя на мертвую рысь.

Мазур поморщился, как от зубной боли:

– Шкуру снимать будем, вот что... – и, предупреждаяпротест, рявкнул: – Молчать! Полезешь вытаскивать – без глаз останешься. Да иподохнет теперь все равно...

Пожалуй, самое унылое на свете – застигший в тайге дождь.Это обычно надолго. Если льет осенью. Ничего похожего на мимолетные летниетучи, уносящиеся быстро и оставляющие тайгу промытой, ярко-зеленой, светлой, вмириадах крохотных радуг – когда в каждой капельке причудливо преломляютсятеплые солнечные лучи, весь мир выглядит свежим и молодым...

Осенью все иначе...

Никак нельзя сказать, что Мазур сам загнал себя в ловушку.На ловушку это ничуть не походило, наоборот, пристанище было царское. Не прошлои получаса ходьбы по тропинке, как впереди открылся узенький распадок надручьем, и стоило перейти ручей по двум толстым бревнам, заботливо стесанным содной стороны, так что получился приличный мосток, даже снабженный с однойстороны перилами из молодых сосенок – и открылся град Китеж.

У подножия высокой сопки – наверняка горушка эта имела вокружности добрых шесть-семь километров – и обитали совсем недавно геологи.Похоже, отряд высадился здесь еще в начале лета и устроился весьмаобстоятельно. Длинный дощатый барак с шестью застекленными окнами на тристороны, два балка, обитых жестью, с полукруглыми крышами и полудюжиной окон каждый.Добротный туалет из струганых досок. Под навесом длинный стол с лавками по обестороны, рядом печь, сложенная из скрепленного глиной кирпича, с невысокойжелезной трубой. Очаг примитивный, но способный прослужить весь сезон. Каждыйдомик вдобавок обустроен «буржуйкой», а на крыше одного (где, должно быть,помещалось начальство) красуется даже железный трезубец с фарфоровымиизоляторами, с них свисают обрывки проводов, неподалеку – солидный щит изсколоченных досками толстых бревен. И в бараке – целых три электролампочки. Тутсовсем недавно стоял дизель – вон и желтая цистерна, где на дне еще маслянисточернеют остатки солярки. Судя по следам, дизель уволокли на тракторных санях, аиз транспортных средств были еще ГАЗ-66 и «уазик». Словом, царские хоромы. Ихотя до заката было еще далеко, Мазур, не колеблясь, решил устроиться здесь наночлег. И предпринял тщательнейшую ревизию.

По окончании сезона никто не станет крохоборничать, в тайгебросают остатки, все, что не особенно и нужно тащить с собой в город. Мазурнашел годную к употреблению кастрюлю, целую кучу алюминиевых ложек, сломанныйкухонный нож, закопченный чайник без ручки и крышки, пару кубометров дров,закаменевшую в консервной банке соль и несколько полупустых мешочков с крупами.Над мешочками, правда, как следует потрудились мелкие грызуны, но удалосьсобрать и промыть несколько пригоршней гречки и пшена. К этому добавилисьчетыре обгрызенных кусочка сахара, полбанки затвердевшей сгущенки (банкупроткнули в двух местах ножом, половину выпили, а остатки поставили в угол, датак и забыли) и даже почти полная бутылка портвейна – закупоренная вытесаннойиз сучка пробкой, она стояла за дверью.

В дело годилось далеко не все – резиновый сапог-болотник налевую ногу и стоптанный кирзач на правую употреблены быть не могли, новыцветшую энцефалитку со сломанной «молнией» Мазур выстирал в ручье и повесилсушиться, она ему вполне подходила. Из пищи духовной отыскались «Анжелика вНовом Свете» (без половины страниц) и «Блуждающие звезды» Шолом-Алейхема (без конца).

Напоследок, отыскав местечко, служившее здесь мусорнымящиком, он не побрезговал разворошить кучу, исследовал множество смятыхкартонных пачек из-под чая и набрал примерно пригоршню, по щепоточке.

А посему ужин получился царским – растопили печку, бухнули вкастрюлю двух рябчиков и всю разномастную крупу, а на ночь, чтобы неутруждаться, протопили «буржуйку» в самом маленьком балке, развесили над нейвыстиранную одежду, ополоснулись теплой водой сами, завалились на нары голыми иустроили шикарнейшее чаепитие с портвейном и сахарком. А потом не моглиугомониться чуть ли не до рассвета, почувствовав себя на седьмом небе, –ручаться можно, такой афинской ночи избушка еще не видела.

Так уж заведено, что бесплатных пирожных на этом свете небывает, и утром наступила расплата – жесточайший понос. То и дело отправляясьна экскурсию в добротный сортир, извели почти всю «Анжелику», лишь к полуднюкое-как спаслись крепчайше заваренным чаем. Но это, оказалось, не самое худшее.

С утра зарядил дождь и лил до вечера, размывая рубчатыеследы траков и затвердевшие было автомобильные колеи, неустанно колотя покрыше, заливая стекла. В трубу моментально натекло воды, пришлось придумыватьдля нее крышку и долго выгребать мокрые головешки пополам с раскисшим пеплом.

Дождь лил до вечера, лил всю ночь, на следующее утро и неподумал перестать. Снаружи плескалась сплошная хлябь, земля была глинистая ипотому быстро превратилась в кашу, грязь стояла по щиколотку, так что Мазур сОльгой, плюнув на светский этикет, в сортир бегали босиком, отчего пол в балкепринял неописуемый вид.

На второй день невольного заточения они прикончили остаткисупа, подмели и сгущенку. Мазур добросовестно вышел на охоту, с автоматом,конечно, – тетива лука промокла бы моментально в такой ливень, да и праща,как он убедился после первой же попытки, неминуемо потеряла бы меткость: рука унего оставалась верной, но из-за тугих струй, образовавших чуть ли не частокол,праща не могла вращаться должным образом и камень летел куда угодно, только нев цель.

Чтобы поберечь обувь, пошел босиком. И долго лазил посклонам сопок, прикрывая автомат курткой, но вся живность попряталась по норам,гнездам и прочим укрытиям. Встретилась лишь единожды какая-то птичка величинойсо скворца, однако бить по ней из автомата было бы бессмысленно – пуляэтакую кроху разнесет в ошметки... В конце концов он понял, что лафа отошла, ипо примеру первобытных людей занялся собирательством. В балок вернулся сполудюжиной огромных маслят, попорченных червями лишь самую малость (маслят,вообще-то, попадались целые россыпи, но червяк их, перезревших, попортил дотого, что рассыпались в руках) и пригоршней шиповника. И все. Немедля принялсятщательнейшим образом чистить автомат, благо промасленной ветоши отыскалось визбытке, а для шомпола срезал подходящую ветку. Словно в насмешку, наподоконнике лежали пять непочатых баночек черного гуталина, бесполезногосейчас, как и валявшееся в крохотном тамбуре золотишко.

Из маслят сварили суп. Мазур вновь обыскал «мусорный ящик»,довольно глубокую яму, но ничего подходящего уже не нашел. И пришлось предатьсясамому скучному и унылому занятию – убивать время, располагая лишь минимумомподручных средств.