затормозить, чтобы не сбить одну из них. Кто-то схватился за оружие, но всех так удивило количество и бесстрашие этих изящных животных (до сих пор для нас увидеть разом даже дюжину газелей считалось чудом), что не раздалось ни единого выстрела. Газели бежали вместе с нами некоторое время, а затем вновь свернули на север к горизонту, и наши пути разошлись.

Дэвис долго размышлял о странном происшествии. На следующем привале он подошел ко мне и сказал:

– Наверное, они приняли нас за другое стадо газелей.

Миновав Хамаду, мы оказались среди скалистых холмов в поисках топливного склада. С помощью «схем и инструкций» нам удалось отыскать этот клад: канистры, спрятанные под скалой и заваленные камнями. Пока мы загружались, в вади въехали грузовики патруля T-2 Ника Уайлдера, покачиваясь, будто маленькие кораблики на попутном ветру в неспокойном море. Они причалили, и мы обменялись новостями. Уайлдер обнаружил проход в горах, который не сумели отыскать несколько других отрядов, и возвращался в Хун для доклада и подготовки к следующему выходу. Разведывать местность им пришлось по большей части пешком, что очень утомляло, но вождение, по словам Ника, выматывало еще сильнее. Движение по коридору шириной в пятьдесят пять километров между Нефусой и барханами Большого Эрга потрепало нервы существеннее, чем любой другой переход, в которых ему доводилось поучаствовать, и нам Ник язвительно пожелал большего везения, так как наш путь лежал примерно в те же непривлекательные края. Наутро мы разъехались в противоположных направлениях.

В местности, не нанесенной на карты, каждый патруль, отправляясь на задание, старался двигаться новым маршрутом, чтобы исследовать новые территории. На основе собранной таким образом информации Шоу и его люди создавали карты, где разными цветами обозначали характер местности. Опираясь на эти карты, штаб армии планировал переброску войск по пустыне, их печатали и для самих подразделений. Вот на следующий день мы и ехали по краю неизвестного плато в поисках ложбины, по которой смогли бы спуститься на грузовиках на равнину в сотне метров внизу. Все ущелья, что нам попадались, заканчивались отвесными обрывами. Отчаявшись, мы решили соорудить пандус в том месте, где скалистая стена немного осыпалась. Пять часов мы перекатывали валуны и таскали гальку; первыми спустились джипы, за ними полуторки и наконец, раскачиваясь, скользя и опасно кренясь, самые тяжелые, перегруженные трехтонники. Все это время в трех километрах от нас через равнину по дороге Синавин – Налут сновали туда-сюда итальянские машины. Мы пообедали, а с наступлением темноты прошмыгнули через дорогу и, немного отъехав, устроились на отдых под прикрытием редких чахлых кустов.

На следующий день мы пересекли тунисскую границу и тут же оказались в тех невыносимых краях, о которых предупреждал Уайлдер. Наш путь лежал западнее его маршрута, в обход бронзовых дюн, ответвлений Большого Эрга, через лабиринт частых песчаных пригорков от трех до шести метров высотой, поросших непролазным кустарником. Казалось, весь Тунис завален разлагающимися останками каких-то чудовищных животных. На севере прямые зубчатые горные хребты торчали из равнины, будто острые позвонки, плоть на которых сгнила и стекла потоками гноя, заполнив выгребные ямы шоттов – солончаковых болот; на юге мы ехали словно по каким-то обмякшим шкурам, под прочным слоем которых остались дряблые гниющие потроха. Прыгая по ухабам, я буквально ожидал увидеть, что под нашими колесами проступит сочащееся багровое мясо. Однажды в детстве я скатился с крутого склона и шлепнулся задницей прямо на дохлую овцу, незаметную в траве и листьях. Кошмарное и давно забытое происшествие не шло у меня из головы все время, пока я находился в Тунисе.

В день мы проползали считанные километры. Длинные трехтонники то садились брюхом на камни, то застревали в желобах между песчаными валами; на участках попроще, с более ровной местностью, поросль, толстая, сухая и ломкая, цепляясь за днище джипа, забивала рулевой механизм и горела на выхлопных трубах.

24 января мы впервые встретили людей – дюжину арабов с двумя верблюдами. Изнуренные, исхудавшие и больные, а еще угрюмые и подозрительные, они приняли наше приглашение отужинать, но настороженно отводили глаза. Одного из них, Абдул Карима ибн Али аль-Бендири, я взял с собой – номинально проводником, а фактически заложником. Понимать их язык оказалось легче, чем я ожидал, а наши арабы-сенусси общались с ними и вовсе без труда.

На следующее утро мы с Тинкером решили оставить тяжелые грузовики и продолжить экспедицию на север только на джипах. Наш караван пополз на запад, к холму под названием Карет-Али. Мы планировали углубиться на несколько километров в барханы Большого Эрга, чтобы обустроить базу, где можно было бы не опасаться внезапного нападения противника. С первой же попытки мы поняли, что тактика, которая помогла нам преодолеть ливийское Песчаное море, здесь бесполезна: дюны состояли из мелкого, как пыль, серо-бурого песка, и наши стальные мостки в нем тонули, словно в воде. Мы отказались от нашей затеи и устроили базу на длинном выступе твердой почвы, с трех сторон окруженном высокими дюнами. В случае опасности такую позицию легко оборонять, поскольку подобраться к нам можно было лишь через узкое горлышко. Любая машина, которая попытается прорваться, сразу же окажется под огнем с наших грузовиков, замаскированных за пригорками. Для дополнительной защиты мы заложили в проходе несколько мин, оставив лишь тропу для себя. Пятью километрами южнее, в колодцах у подножия Карет-аль-Джессеба мы набрали солоноватой воды. Оставив Юнни командовать базой, я передал ему нашего заложника, пожелал удачи и двинулся в путь, рассчитывая вернуться через четыре-пять дней.

В нашу разведывательную группу вошли Тинкер, его штурман и двое новозеландцев на двух джипах, я, Канери, Петри, Юнис и еще один человек на двух машинах. Получился компактный и легкий в управлении отряд, в котором каждый знал, что должен делать, и мне не приходилось тревожиться о хвосте, который может отстать. На наших низко сидящих машинах мы оставались практически невидимыми. Опасаться нам следовало одного врага – бронемашин, но, пока мы держались в стороне от дорог, с которых им в этой сложной местности было не съехать, поводов для беспокойства не предвиделось. Местные арабы неохотно сообщили нам, что немецкие и итальянские посты в округе есть только в Дузе, Джемне и Кебили. Ксар-Гилане, римская крепость в тридцати километрах к северу от Карет-Али, по их словам, пустовала. Мы первым делом проверили это и обнаружили, что в руинах обитает только пожилой араб Али, бывший полковой старшина французских колониальных войск, который говорил по-французски и, несмотря на изрядно потрепанный вид, сохранял остатки военной выправки. Он сообщил, что такие же машины,